Николай Коняев - Власов. Два лица генерала

В таких беседах, должно быть, и коротали время сотрудники «русского штаба».

Между тем акции генерала Власова поднимались.

Подполковник Алексис Рённе прозондировал в штабе группы армий «Центр» – нельзя ли вновь оживить придуманный для пропагандистской цели Русский освободительный комитет в Смоленске, теперь уже с генералом Власовым во главе.

Комитет этот не должен был выйти из сферы пропаганды, но пропагандистскую роль его предполагалось расширить.

Штрик– Штрикфельдту, отправлявшемуся в Берлин, поручено было добиться согласия ОКБ. Одновременно он получил заверения, что Организационный отдел ОКХ тотчас же предоставит в его распоряжение бюджет для русского пропагандистского подразделения, как только получит одобрение ОКВ/В.Пр {40}.

Если учесть, что после отставки фон Бока Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт совсем зачах без настоящей работы (всю зиму он занимался литературой, соорудив пьесу «Бог, молот и серп», а также брошюру «Русский человек»), можно представить, как радовали его открывающиеся возможности.

Русская мечтательность теперь порою брала в нем верх над немецкой дисциплинированностью и педантичностью.

Беседы с Власовым о борьбе с большевиками, о перспективах жизни в освобожденной России захватили и самого агитатора. Он уже видел себя рядом (а почему нет? Разве мало прибалтийских немцев были министрами в Петербурге?) с будущим правителем России…

Таким, полным радужных планов, и вошел капитан Штрик-Штрик-фельдт в здание номер 10 по Викториаштрассе, где размещался Отдел пропаганды Верховного командования.

Поздоровавшись со своим «домашним святым» – так теперь называл Власов Штрик-Штрикфельдта, он первым делом поинтересовался результатами разговора с Густавом Хильгером, советником министерства иностранных дел, продолжение переговоров с которым обещали ему, если он подпишет листовку. [149]

– Пока никаких результатов нет,-признался Штрик-Штрикфельдт.

– Значит, немцы не хотят,-сказал Власов, и Вильфрид Карлович привычно отметил, что генерал опять как бы отделяет его от немцев, но протестовать не стал.

Его очень угнетала схожая с тюремной камерой обстановка. Она несколько диссонировала с его приподнятым настроением. Кроме того, было и немножко стыдно. Ведь он обещал Власову в Виннице совсем другое.

Штрик– Штрикфельдт отметил, что за минувшую неделю генерал похудел еще сильнее.

– Ну, это еще неплохо,-словно читая его мысли, сказал Власов. – Все же, если бы все русские военнопленные были помещены в условия этой Викториаштрассе, мы оказали бы нашему народу немалую услугу.

«Он сказал это искренне, но в его словах был оттенок горечи, намек на разговор в Виннице о том, что его сотрудничество – цена помощи военнопленным».

– Я много думал о нашем соглашении и возможных путях,-продолжал Власов. – Чтобы им ни обещали, они только тогда начнут сотрудничать и очнутся от летаргии, когда им будет показана дорога в новое, лучшее будущее. Ваш германский рейх их не интересует, они хотят своего государства, им нужно, чтобы были решены вопросы их собственного национального существования.

– Как ты думаешь,-спросил Власов у Зыкова, когда Штрик-Штрикфельдт ушел. – Получится то, что Вильфрид Карлович обещает?

– Даю 30 процентов, что немецкие власти нас обманут, 30-что нас ликвидируют советы, 30 – что предадут союзники, и только 10 шансов отпускаю на успех! – не задумываясь, ответил Мелетий Александрович.

Он ошибался.

Шансов на успех у власовского движения не было никаких, поскольку никто и не собирался давать ему эти шансы.

Возможно, тогда расстроенный Штрик-Штрикфельдт и рассказал Рейнхарду Гелену о своем «союзе», заключенном с Власовым.

– Я опасаюсь, что он прекратит сотрудничать с нами, если мы не сможем добиться никаких успехов в реализации его плана создания Русской освободительной армии…

– Будем думать,-ответил Гелен. – Посмотрим, что можно предпринять. Меня сейчас заботит другое. Имейте в виду, что СС уже начинает комплектовать эстонские и латышские части. Гиммлер вполне может перехватить у нас и идею создания Русской армии… [150]

Обстановка немного изменилась, когда Штрик-Штрикфельдту удалось собрать всех своих подопечных во главе с Власовым в лагере недалеко от деревни Дабендорф, в южном пригороде Берлина.

Этот, расположенный на опушке леса лагерь был переименован в Отдел пропаганды особого назначения и приравнен к батальону.

«Когда я представил моему начальнику в Отделе В.Пр./IVполковнику Мартину, бывшему в то время „полковым командиром“ моего батальона, запрос на разрешение штатов в 1200 человек (сам он предполагал первоначально штаб на 40-50 человек), он сказал со своим обычным юмором:

– Если бы вы мне дали запрос на 120 человек, я бы послал вас ко всем чертям. Атак как вы тут требуете 1200 человек, то это значит, что, либо у вас в кармане гарантия на бюджет сверху, либо,-он постучал пальцем по лбу, – но в таком случае я бессилен помочь вам.

С этим он и подписал»…

Бюджет, который выхлопотал Вильфрид Карлович, включал содержание восьми генералов, 60 старших офицеров, а также нескольких сотен младших офицеров.

«Учебному лагерю Дабендорф, этому немецко-русскому детищу, – патетически пишет Штрик-Штрикфельдт, – предстояло войти в историю борьбы против обеих диктатур».

Гитлер, Сталин, Власов… В этом треугольнике, который существовал не в реальности, а в мечтаниях как русских предателей, так и немецких романтиков, напряжения и отношения растекались сложнее, нежели принято думать.

До плена Власов был со Сталиным против Гитлера.

Теперь– с Гитлером против Сталина.

К концу войны ему, как и его сподвижникам, будет казаться, что он против того и другого…

Было ли добровольным это противостояние со стороны Власова и его сподвижников – большой вопрос, но то, что и Сталин, и Гитлер противостояли им – очевидно.

Фашистская бюрократическая машина не слишком высоко оценила измену Власова. Измена мало что переменила в его положении. Даже изменников, согласившихся сотрудничать с ними, немцы продолжали содержать в стойле, предназначенном для «унтерменшей». Можно было убежать от Сталина, но от клейма «недочеловека» убежать в нацистской [151] Германии не удавалось никому. К русским пленным и Сталин, и Гитлер относились одинаково безжалостно и беспощадно.

И вот парадокс…

Власов был с Гитлером против Сталина, но победы, одержанные Сталиным, помогали Власову добиваться своих целей, определяли и подготавливали «победы» Власова.

Шел к концу сорок второй год.

В Дабендорфе внимательно следили за ходом Сталинградского сражения.

Склонившись над картой, Власов ясно видел, как опасно оголился по рубежу Верхнего Дона от Сталинграда до Воронежа северный фланг 6-й армии Паулюса.