Джеймс Коллиер - Луи Армстронг Американский Гений

В целом ранние работы Армстронга с биг-бэндами достаточно разномастны. Это в основном коммерческие записи, рассчитанные на краткий, однодневный успех и быструю прибыль без ставки на сколько-нибудь длительную популярность. И действительно, они быстро вышли из обращения. Аранжировки маловыразительны. Исполнение никогда не поднимается выше, а часто оказывается ниже удовлетворительного уровня. Все делалось кое-как, наспех, нередко измотанными после поездок музыкантами, равнодушными к происходящему, а иногда и просто нетрезвыми. Да и сам Армстронг часто бывал переутомлен и играл без вдохновения, прибегая к повторению риффов, форсированию звука и исполнению легато с полуоткрытым клапаном. Учитывая все это, трудно поверить, что он вообще создал в те годы стоящие произведения. И тем не менее в счастливые моменты, выступая с хорошим оркестром и играя хорошие мелодии, он творил великолепную музыку, некоторые образцы которой уступают лишь его лучшим работам с ансамблем «Hot Five».

Согласно одному из самых стойких мифов о джазе, над которым откровенно посмеиваются американцы, впервые он был признан самостоятельным музыкальным жанром в Европе. Как заявил недавно английский музыковед Бенни Грин, именно европейцы открыли США глаза на достоинства их собственной музыки. Еще категоричнее выразился бельгийский специалист по джазу Робер Гоффен: «Интеллектуалы Европы быстро оценили очарование американской музыки. В чем же причина того, что европейцы сделали это раньше, чем сами американцы? Ответ очень простой: большое влияние на отношение многих американцев к джазу всегда оказывали и оказывают до сих пор расовые предрассудки. Сама мысль о том, что презираемая ими раса создала бессмертный вид искусства, казалась им совершенно неприемлемой. Именно благодаря выступлениям европейских критиков в Соединенных Штатах появились поклонники джаза» .

Европейцы настолько искренне поверили в созданный ими самими миф, что, когда в 1938 года французский музыковед Юг Панасье впервые приехал в США, чтобы организовать выпуск ряда пластинок, он не удержался и начал учить американцев, как надо играть джаз. Робер Гоффен считает, что «все мы очень обязаны Югу Панасье за то, что он помог чикагским музыкантам осознать подлинное значение своей миссии в искусстве» .

Goffin R. Jazz: From the Congo to the Metropolitan. New York, 1975, p. 82-83.

Ibid., p. 139.

Нетрудно понять, откуда появился этот миф. Условия существования негров в Европе всегда были лучше, чем в Америке. Конечно, они тоже были отнюдь не идеальными. Так, чернокожий английский музыкант Ралф Данбар жаловался на то, что он никак не мог снять квартиру, точно так же как Армстронг во время первой поездки в Лондон не сразу нашел для себя номер в отеле. И все же приезжавшие в Европу негритянские джазмены останавливались в хороших гостиницах, питались в приличных ресторанах, встречались с белыми женщинами. В Соединенных Штатах все это было невозможно.

Больше того, к искреннему изумлению черных джазменов, со многими из них европейцы носились как со знаменитостями. Причем им уделяли повышенное внимание и представители высших слоев белого общества, среди которых были даже настоящие герцоги. Они не понимали, что этот интерес исходит лишь от узкого круга ценителей джаза и что европейская публика в целом безразлична, а то и враждебна их музыке. Даже такой умный музыковед, как Джон Хэммонд, считающийся одним из лучших знатоков джаза, был убежден в том, что во времена первой поездки Армстронга в Англию «там существовали гораздо более благоприятные условия для развития джаза, чем в Америке». Хэммонд был постоянным автором «Мелоди Мейкер», часто ездил в Европу и знал ведущих европейских специалистов по джазовой музыке. Если даже этот компетентный и принципиальный американец утверждал, что на его родине джазом пренебрегают, то как же могли думать иначе сами европейцы?

Трудно сказать, на чем основывался Хэммонд, делая заявления такого рода. Если судить о популярности джаза по размерам собираемой его исполнителями аудитории и по вниманию к нему музыкальных критиков, то следует признать, что в США он всегда пользовался гораздо большей популярностью, чем в Европе. Как мы уже говорили, с самого начала джаз стал составной частью американской индустрии развлечений, частью массовой культуры. Каждый американец знал хоть немного о том, что такое джазовая музыка, а небольшому меньшинству она даже нравилась. В Европе джаз, напротив, рассматривался как сложная музыка, понятная лишь избранным, как музыка для узкого круга ценителей. Вплоть до окончания второй мировой войны ни в одной европейской стране не существовало ни одного джазового клуба. В Лондоне в 1930-х годах только в двух ресторанах, когда расходились посетители, проводились «джэм-сешн». В них участвовали немногие исполнители, привлеченные шансом пропустить пару стаканчиков и поиграть в свое удовольствие. В 1938 году выступления в Париже цыганского гитариста Джанго Рейнхардта, возможно, величайшего джазмена Европы, привлекли не более четырехсот зрителей. Причем речь идет о единственном концерте, а не о регулярных каждодневных программах. В те же годы в Нью-Йорке, на 52-й улице насчитывалось шесть-восемь джазовых клубов, в том числе известный нам «Коттон-клаб», куда ежедневно приходило более четырехсот человек, чтобы послушать Армстронга или Эллингтона.

Суть обвинений европейцев заключается в том, что интеллектуальная элита Америки слишком долго пренебрегала джазом и что только выступления европейских музыковедов, и в первую очередь выход книг Панасье и Гоффена, помогли ей осознать значение и ценность джазовой музыки. Исследование Уэлборна и мое собственное, хотя и гораздо менее тщательное, изучение этого вопроса убедительно доказывают, что с самого начала американские специалисты внимательно следили за развитием джаза. За период с 1917 по 1927 год, когда в Америке начал просыпаться широкий интерес к джазовой музыке, в крупнейших журналах и газетах появились сотни статей об этом новом явлении в искусстве. Ошибочным является и широко распространенное мнение, что отношение к джазу знатоков музыки было в основном негативным. Так, Уэлберн категорично заявляет, будто «американцы разошлись во взглядах на достоинства и значение джаза» . Но это были расхождения, а не нападки.

Неопубликованная рукопись, с. 114.

Вместе с тем нельзя отрицать, что европейцы внесли большой и весьма ценный вклад в исследование джазовой музыки, особенно в области дискографии и анализа связанных с джазом явлений, то есть в той сфере, где они в меньшей степени, чем, например, в вопросах истории джаза, зависели от американских первоисточников. Тем не менее факт остается фактом: американцы всегда были лучше осведомлены о джазе, гораздо больше знали о нем и, самое главное, всегда проявляли большее желание оказывать ему поддержку, чем европейцы. Да, собственно говоря, разве могло быть иначе?