Николай Зенькович - Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина

Хрущев прилетел (вместе с Микояном) в Москву 13-го в середине дня. Встречали его во Внуково-2 я и Георгадзе. Обычно встречающих было значительно больше. Но это его не насторожило, он только спросил: «Где остальные?» — «В Кремле». — «Они уже пообедали?» — «Нет, кажется, Вас ждут». Поздоровались за руку, обычно. Хрущев был спокоен. Отправились эскортом машин. Я ехал в конце и по дороге остановился на обочине, отстал от них. (Дело в том, что раньше я ездил без охраны, а на эти дни дали мне сопровождающего, поэтому в машине оказался знакомый охране Хрущева человек, и, чтобы не смущать впереди едущих, я отстал.) В Кремле вся охрана была прежняя. Я ее сменил только после начала работы Пленума.

Шелепин. На заседании Президиума выступили многие, практически все. Я говорил третьим или четвертым… Заседание вел Хрущев. Интересно, что все критические выступления были не только в адрес Хрущева, началась полемика между присутствующими… Брежнев заключил прения, сказав, что все товарищи единодушно оценили деятельность Хрущева. Микоян в ходе прений настаивал на том, чтобы оставить Хрущева на каком-нибудь посту — в партии или правительстве, мотивируя это тем, что решение о смещении Хрущева и перевод на пенсию нанесет большой урон престижу КПСС на международной арене.

Вопрос. Пленум собрался днем 14 октября. Открыл его Брежнев и объявил, судя по известным мне материалам, что на повестку дня поставлен вопрос о ненормальном положении, сложившемся в Президиуме ЦК в связи с неправильными действиями Хрущева. С докладом выступил Суслов. Он выступал долго? Где-то было напечатано, что весь доклад занял минут двадцать. Текст доклада был роздан участникам Пленума, как тоже говорят?

Шелепин. Суслов зачитывал доклад, по-моему, около двух часов, текст был только у него.

Вопрос. В ряде довольно многих публикаций утверждается, что Президиум жестко «зажал» обсуждение вопроса на Пленуме, не дал слова и Хрущеву.

Шелепин. Пленум решил прений не открывать, поскольку Суслов подробно доложил о всем обсуждении на Президиуме ЦК. О Хрущеве он сразу же сказал, что тот просил Президиум не заставлять его, не настаивать на его выступлении. Мнение в зале было единодушным. Были реплики, выкрики с мест, иногда очень резкие, в адрес Хрущева, а особенно в адрес Аджубея.

Вопрос. Один из участников Пленума пишет, что после заседания Хрущев «покрутился, покрутился», никто к нему не подходил, руки не подал, и, всеми покинутый, он одиноко ушел.

Шелепин. Досужий, нечестный поклеп. После Пленума все члены Президиума ЦК собрались в комнате президиума попрощаться. Все стояли. Никита Сергеевич подходил к каждому, пожимал руку. Когда подошел ко мне, сказал: «С тобой они сделают так же, если не хуже…» Вот когда выводили из ЦК Молотова, Кагановича, Маленкова, им действительно предложили покинуть зал, и никакого прощания с ними не было.

(Записано 27 марта и 22 мая 1989г, в Центральном партийном архиве. Запись вела научный сотрудник Г. Юдинкова. Вопросы задавал Н. Барсуков.)

Уточнения Н. Егорычева

(Николай Григорьевич Егорычев — в 1962-1967 гг, первый секретарь МГККПСС)

Егорычев. Я могу рассказать эпизод, о котором я еще никому не рассказывал и не писал. Брежнев очень нервничал перед октябрьским Пленумом Центрального Комитета партии (1964 г.). Он страшно был перепуган. Шла подготовка, обычная подготовка. Скажем, я вот с некоторыми членами ЦК беседовал. Уточнялись их позиции.

Вопрос. Но определенная «конспирация» соблюдалась?

Егорычев. Да, конечно, не афишировали. Ведь это было действительно опасно. Потому что если бы кто-то Хрущеву доложил, то, прямо скажем, он бы расправился жестоко с нами.

Вопрос. Но ведь Хрущев-то узнал?

Егорычев. Он косвенным образом узнал об этом через своего сына, которого кто-то проинформировал якобы из окружения Николая Григорьевича Игнатова.

Когда Хрущеву стало известно, он сказал Микояну: «Ты тут разберись. Я поеду отдыхать, а ты разберись». Брежнев об этом знал. Он мне как-то утром звонит по простому телефону: «Ты ко мне можешь зайти до работы?» — «Пожалуйста, часиков в восемь я могу к Вам зайти». Зашел к нему. Он стоял бледный, дрожал, взял меня за руку и увел куда-то в дальнюю комнату. «Коля, Хрущеву все известно. Нас всех расстреляют». Совсем расквасился, знаете, слезы текут… Я говорю: «Вы что? Что мы против партии делаем? Все в пределах устава. Да и времена сейчас другие, не сталинские». — «Ты плохо знаешь Хрущева. Ты плохо его знаешь». Еще что-то говорил. Я его повел к раковине и говорю: «Умывайтесь». Он умылся, немножко успокоился. Вот такой эпизод. Конечно, он меня потом, когда стал Генеральным, держать около себя не мог, имея в виду, что я видел его в таком состоянии.

Вопрос. Вы на самом Пленуме были?

Егорычев. Да, конечно.

Вопрос. А на Президиуме?

Егорычев. Нет, на Президиуме не был. Семичастный очень хорошо знает, как это все происходило. Когда Брежнев был в ГДР — это уже накануне Пленума, — кончился официальный визит, а он все не возвращается. Не едет и все тут. Отправился на охоту. Семичастному было поручено позвонить туда и сказать: «Если Вы не приедете, то Пленум состоится без Вас. Отсюда делайте вывод». И он срочно тогда прилетел.

Вопрос. Значит, о Пленуме было договорено еще до отъезда Брежнева или когда он был в Берлине?

Егорычев. Конкретная дата Пленума была решена на заседаниях Президиума ЦК. Сейчас очень много пишут, что Суслов играл в подготовке Пленума чуть ли не главную роль. Он не принимал прямого участия в подготовке смещения Хрущева. Ему не доверяли, держали в стороне от подготовки октябрьского Пленума. И ошибается Сергей Хрущев, что звонил в Пицунду Суслов, звонил Брежнев.

(Записано 19 сентября 1990г, в Центральном партийном архиве. Запись вела научный сотрудник И. Ярмоленко.

Вопросы задавал Н. Барсуков.)

Двадцать второго января 1969 года миллионы людей прильнули к экранам своих телевизоров. Из Москвы шел прямой репортаж о встрече космонавтов. В те времена страна искренне переживала за своих звездных героев, напряженно следя за сообщениями об их полетах.

Люди облегченно вздыхали, узнав о благополучном возвращении космонавтов. В конце 1968 года успешно завершился полет корабля «Союз-3», управляемого Береговым. Семнадцатого января следующего года приземлился «Союз-4» с космонавтами Шаталовым, Елисеевым и Хруновым. Вслед за ними, восемнадцатого января, благополучно сел возле Кустаная «Союз-5» с Волыновым.

Страна ликовала, приходя в себя от шока, связанного с недавней гибелью Комарова. Очередная победа в космосе воспринималась как праздник, и миллионы людей, застыв у телевизоров, следили за церемонией торжественной встречи героев космоса в правительственном аэропорту Внуково-2.