Ги Бретон - Женщины времен июльской монархии

Ее звали Евгения Монтихо.

Луи-Наполеон встретил ее впервые у принцессы Матильды и, как пишет один придворный, «сразу почувствовал волнение в августейших членах своей мужской натуры».

Запавшая в голову мысль заставляла его мурлыкать от удовольствия, лежа в постели, и в конце концов захватила его полностью.

Но м-ль Монтихо была не из тех молодых особ, которые вешаются на шею первому встречному. Как рассказывает г-н де Бле в присущем ему живописном стиле, она «опустила глаза, как только похотливый огонек вспыхнул в мутно-голубоватом взоре Луи-Наполеона».

Кто же такая Евгения Монтихо?

Молоденькая испанская аристократка, отец которой, бывший офицер наполеоновской армии, отзывался на звучное имя Сиприано-Гусман-Палафокс-Портокарреро, граф де Теба и де Монтихо, а мать — единственная наследница шотландца Уильяма Киркпатрика и Гревенье, сколотившего себе приличное состояние в Малаге на торговле фруктами и тонкими винами.

Отличавшаяся гордым нравом, эта дама, выданная замуж очень юной и против воли за дона Сиприано, выказывала в отношении мужчин, которые ей нравились, большую свободу в обращении. И в Гренаде шептались, «что она находит удовольствие в том, в чем честные женщины видят повод для осуждения»… Возможно, поэтому ей приписывали множество любовников.

Кое-кто из претендовавших на особую осведомленность, уверял даже, что и Евгения, и ее сестра Пака являются плодами усердных трудов г-на Проспера Мериме в объятиях графини Мануэлы де Монтихо.

Глупейшие сплетни, разумеется, потому что графиня де Монтихо познакомилась с саркастическим Проспером только в 1830 году, то есть через четыре года после рождения Евгении .

В 1834 году графиня де Монтихо с двумя своими дочерьми переехала в Париж, где вновь встретилась с Мериме. В восторге от того, что опять видит очаровательную Мануэлу, любовником которой он, вероятно, был, автор «Хроники времен Карла IX» решил стать воспитателем двух испанских девочек.

А вскоре еще один знаменитый человек стал завсегдатаем в салоне графини де Монтихо. Это был г-н Бейль, прославивший себя впоследствии под именем Стендаля.

Несмотря на то, что ей тогда было только девять лет, Евгения влюбилась в г-на Бейля, который умел так интересно рассказывать всякие истории. Много лет спустя она призналась Огюстену Филону: «За обедом мы почти не ели (моя сестра и я), так нам не терпелось поскорее его послушать. При каждом звонке мы мчались к входной двери. Наконец, торжествующие, мы вводили его в гостиную и усаживали в предназначенное для него кресло у камина».

Сидя у огня, Стендаль брал обеих девочек к себе на колени и рассказывал о сражениях Наполеона.

«Мы не давали ему времени передохнуть, напоминали ему о победе, о том, что он тогда покинул императора, о котором мы целую неделю думали и потому нетерпеливо ожидали волшебника, в надежде, что тот воскресит его для нас. Его фанатизм передался нам. Мы плакали, мы дрожали, мы сходили с ума…»

Потом Евгения добавила: «Он первым заставил биться мое сердце…»

В течение четырех лет г-н Бейль заходил к донье Мануэле каждый четверг и мало-помалу сам полюбил прекрасную Евгению… Этой чистой любви мы, возможно, обязаны несколькими восхитительными страницами нашей литературы. Многочисленные исследователи творчества Стендаля уверяют, что это для нее он внес в «Пармскую обитель» описание битвы при Ватерлоо. Один из исследователей, Абель Эрман, писал: «Даже самым несведущим бросается в глаза, что эпизод битвы, столь красочно описанной, ничему не служит, что он никак не связан с развитием сюжета, и если бы он был опущен, книга, возможно, только выиграла бы; но все мы при этом много бы потеряли. Впрочем, никому и в голову бы не пришло требовать столь варварской жертвы. Но, читая эти страницы, как не вспомнить толстого г-на Бейля, сидящего в кресле с двумя своими маленькими подружками на коленях и рассказывающего им каждый четверг о битвах Наполеона?»

Да, Стендаль был влюблен в Евгению, которую называл на свой лад, Эукения. В бесчисленных таинственных пометках, зачастую не поддающихся прочтению, которыми он заполнял поля своих рукописей, это странное имя встречается часто.

17 марта 1839 года обе девочки возвратились в Мадрид, где только что скончался их отец. Стендаль был в отчаянии. Многие месяцы спустя, под впечатлением этой даты он записал на полях одной страницы «Пармской обители»: «17 марта 1839 года. Отъезд Эукении, двор почтово-пассажирской конторы». Чуть ниже можно видеть запись, которую специалисты по криптографии едва расшифровали: «П. и Е. в Оло». Это означает, теперь мы знаем, что Пака и Евгения прибыли в Олорон, откуда будущая императрица Франции отправила писателю очень милое письмо.

Так что имя и инициалы голубоглазой девочки, часто встречавшиеся на полях рукописей Стендаля, свидетельствовали о его нежной и постоянной заботе о ней…

Однажды г-н Бейль, с сердцем, полным любви и, быть может, признательности своей маленькой вдохновительнице, написал совершенно откровенно внизу одной из своих тетрадей: «Я сделал это для Эук…»

Вот так, в свои четырнадцать лет, Евгения Монтихо, рыжеволосая красавица с волнующим взором голубых глаз, помогла, сама того не ведая, одному из величайших романистов всех времен проявить свой гений …

В Мадриде Евгения, у которой было немало чисто мужских склонностей, вела довольно свободную жизнь для девушки своего времени. Рассказывают, что она скакала верхом без седла, плавала брассом и фехтовала, как старый бретер, что невероятно шокировало дам из высшего общества.

Большая фантазерка, увлеченная читательница романов плаща и шпаги, будущая императрица мечтала быть похищенной разбойниками и поучаствовать с ними в каком-нибудь страшном и одновременно чудесном приключении. Иногда она отождествляла себя с героями своих романов вплоть до того, что копировала их поведение. Однажды, когда какой-то английский офицер начал иронизировать над ее манерой ездить верхом, она всадила себе в ладонь перочинный нож…

В шестнадцать лет Евгения превратилась в одну из самых красивых девушек Мадрида. Когда она выезжала верхом на променад в Прадо, все офицеры пожирали ее глазами голодных волков, а иные не могли удержаться от восхищения ее рыжими волосами. Между тем сама она от этих рыжих волос была просто в отчаянии. Они казались ей сущим наказанием, и она подолгу расчесывала их свинцовым гребнем в надежде, что они хоть немного посветлеют. И надо сказать, этот странный способ за несколько месяцев дал желанный результат: Евгения стала блондинкой…

Отныне все для нее переменилось. Она смотрела на мужчин с вызывающей самоуверенностью и мечтала быть похищенной теперь уже только одним разбойником…