Ги Бретон - От Анны де Боже до Мари Туше

* * *

Вот уже год, как она жила словно в лихорадке. После пятнадцати лет бесконечных тревог смерть Анны Бретонской (не оставившей Людовику XII ребенка мужского пола) наполнила ее душу истинной радостью. Увы! Через девять месяцев после кончины Анны король женился на Марии Английской, и Луиза опять зажила в тревоге. Потом маленькая англичанка измотала короля, и у Луизы снова появилась надежда. Но тут Мария проявила такое легкомыслие, что впору было опасаться рождения бастарда…

С лицом, осунувшимся от забот и усталости, Луиза Савойская прибыла в Турнель. В мгновение ока она явилась в апартаменты Саффолка и предстала перед ним. Молодой посол был занят чтением.

— Я надеюсь, что явилась не слишком поздно, — заявила она. — Мне стало известно о ваших отношениях с королевой, и я приехала вас предостеречь, потому что вы ведете себя крайне неосторожно. Вы, конечно, знаете, что королева, изобличенная в прелюбодеянии, должна быть приговорена к смертной казни, равно как и ее любовник. Более того, представьте, что случится, если вы сделаете ребенка королеве Марии. После смерти короля, которая, увы, не за горами, управление королевством будет передано в руки регентского совета, в который войдем я и мой сын. И первым же актом этого совета будет требование добиться вашего отзыва в Англию, где вам придется жить вдали от королевы Марии. Подумайте об этом!..

Видя, однако, что все эти доводы не очень убеждают Саффолка, Луиза Савойская предложила ему за то, что он покинет французский двор, ренту в 50000 ливров и земли Сектонже.

Молодой человек оказался практичным и принял предложение, подумав, не без основания, что в случай смерти Людовика XII они с Марией смогут вернуться к своим милым привычкам.

Для большей уверенности Луиза сама отвела Саффолка к адвокату Жаку Дизомму, сеньору де Серне, чья хорошенькая жена сразу же обратила на себя внимание гостя. Эту молодую и весьма резвую особу звали Жанна Лекок. Луиза была хорошо с ней знакома и точно знала, почему остановила на ней свой выбор: в течение двух лет Франциск, ее обожаемый «Цезарь», был любовником Жанны.

* * *

Королева Мария, видя, что Саффолк от нее отдаляется, решила, что он нашел себе иное увлечение, и очень расстроилась. Но так как по природе она была человеком великодушным, то вскоре стала подыскивать другого партнера для своих предрассветных забав.

Среди толпившихся вокруг нее молодых воздыхателей был один, показавшийся ей красивее, умнее, элегантнее других. К тому же в отношении этого юноши она могла позволить себе более нежное обращение, не опасаясь кривотолков, поскольку он был ее пасынком <���Молодой герцог Ангулемский женился на Клод Французской, дочери Людовика XII, сразу же после смерти Анны Бретонской, и Мария, младше его на три года, являлась, тем не менее, для него мачехой.>. Этого молодого человека звали Франциск Валуа.

Она вела себя с ним нежно и обольстительно, завлекала под любыми предлогами в свою комнату, называла «своим пасынком», надевала для него платья с очень смелыми вырезами, потягивалась перед ним, словно кошечка, и давала недвусмысленно понять, что проявление непочтения к ней не будет ей неприятно. И тогда обвороженный Франциск бросился, если можно так выразиться, к ногам Марии и чуть было не наградил ее сыном, тем самым, появления которого так боялась Луиза Савойская…

Но послушаем Брантома, поведавшего эту необыкновенную историю. Сообщив, что королева «увлеклась» Францискам, который, «увидев ее, испытал те же чувства», автор «Галантных дам» продолжил: «Увлечение их было так велико, что оба безумца чуть было не слились в едином порыве, но, слава Богу, этому помешал ныне покойный месье де Гриньо. Видя, что таинственное событие должно вот-вот свершиться, он указал монсеньеру герцогу Ангулемскому на ошибку, которую тот собирается совершить, и сказал сердито: „Черт побери (это было его любимое ругательство), что вы себе позволяете? Разве вы не видите, что эта хитрая и испорченная женщина хочет увлечь вас с тем, чтобы родить от вас ребенка? И если ей удастся произвести на свет сына, вы тут же превратитесь в простого графа Ангулемского и никогда уже не станете королем Франции, как вы на то надеетесь. Король, ее муж, стар и не может сделать ей ребенка. Вы собираетесь к ней на свидание, вы, конечно, обнимете ее, это при вашей-то, да и ее тоже, молодости и горячности, после чего она, черт побери, прилипнет к вам точно банный лист, родит ребенка, вот вы и попались. Вслед за этим вам останется только сказать: «Прощай, моя доля Французского королевства!“

И Брантом добавляет: «Эта женщина хотела на деле осуществить старую поговорку „Ловкая женщина никогда не умрет без наследника“, то есть если муж не помог ей в этом, она найдет помощника, который выполнит дело вместо мужа. Монсеньор герцог Ангулемский согласился, что так действительно может произойти, и уверял, что будет благоразумным и оставит ее; однако, искушаемый снова и снова ласками и кокетством красивой англичанки, стремился к ней все больше и больше. Наконец месье де Гриньо, видя, что молодой человек попал в сети и не в состоянии отказаться от своей любви, дал знать об этом его матери графине Ангулемской, которая немедленно положила всему конец и так отчитала Франциска, что он никогда больше не приближался к королеве».

Нетрудно представить смятение и гнев Луизы Савойской, узнавшей о неразумном поведении сына. С расширенными от ужаса глазами она примчалась сказать ему все, что думает об этой «идиотской связи», которая того и гляди навсегда преградит ему дорогу к трону. Для предотвращения нависшей опасности она и сама приняла кое-какие меры. Так, по ее указанию баронесса д'Омон и жена Франциска Клод установили при королеве Марии практически бессменное дежурство. Днем они вместе совершали прогулки, читали, вышивали, а ночью спали с королевой в одной постели.

При таком режиме бедняжка чуть не заболела, потому что целомудренная жизнь ее совершенно не устраивала. А тем временем сильно раздосадованный Франциск попытался найти замену в лице Жанны Лекок, но, к своему большому разочарованию, узнал, что она спит с Саффолком.

* * *

В последние недели 1514 года над Иль-де-Франс разразилась настоящая снежная буря. Сильный ветер вырывал с корнем деревья, срывал крыши с домов и колокола с колоколен. Гонимые голодом волки выходили из окрестных лесов и, преодолевая страх, подступали к городским воротам.

В Турнеле, чтобы согреться, в каминах сжигали целые леса, но в просторных залах королевского замка все равно было нестерпимо холодно, и потому повсюду можно было увидеть множество дрожащих теней, стоящих на коленях перед распятием. Как только ветер стихал, слышались обрывки произносимых шепотом молитв: