Ги Бретон - От Анны де Боже до Мари Туше

— Умная женщина никогда не останется без потомства.

После этого, простившись со всеми, он отплыл по волнам прекрасного моря…

* * *

Франциск I немедленно отдал приказ об отъезде, и двор прервал свои сельские забавы, чтобы направиться в долину Валь-де-Луар.

Король был необыкновенно доволен женитьбой сына. Веря в добрые намерения папы, он надеялся, что поддержка Рима поможет ему осуществить пресловутую «итальянскую мечту», которой в течение последних шестидесяти лет были одержимы все французские короли.

В секретных пунктах контракта, подписанного в 1531 году, заявляется, что Клемент VII поможет Франции вернуть себе не только герцогство Миланское, но и герцогство Урбинское. Вот почему Франциск I, покидая Марсель, смотрел на юных супругов с довольной улыбкой.

Но, к сожалению, через несколько месяцев Клемент VII умер. Его уход сделал брак Генриха и Екатерины бессмысленным. Перестав быть «кузиной Рима», она не могла отныне играть — так, по крайней мере, всем казалось — политическую роль.

Осознав тщетность своих упований, Франциск I, получивший к тому же лишь малую часть обещанного приданого, вздохнул:

— Теперь у меня еще и дочь, и притом совершенно голая.

В свою очередь, Генрих, расстроенный тем, что его женитьба на флорентинке со скверной кожей не послужила даже на пользу отцовским замыслам, совершенно отвернулся от жены, «словно червь, выползший из итальянской гробницы», по образному выражению историка Мишле.

Что, разумеется, было в высшей степени невежливо.

После неимоверно растянутого и утомительного путешествия по утонувшим в грязи осенним дорогам королевский двор добрался к Рождеству до Блуа.

Обычно по случаю праздника Франциск I делал подарки друзьям, любовницам и королеве. Он заказал по новому платью своим «маленьким разбойницам», составил реестр дарений (сеньории, земли, замки) наиболее приближенным друзьям и приказал итальянскому, художнику сделать эскизы новых украшений для Элеоноры.

Но оставалась еще Анна де Писле. Король долго думал, чем бы порадовать ту, чьи мыслимые и немыслимые желания он и так давно уже выполнил.

Наконец его осенило, и собственная идея показалась ему великолепной: своей любовнице он решил преподнести мужа.

Этот странный подарок вовсе не означал, что король собирался расстаться с Анной. Совсем напротив. Он желал «возвысить» ее, то есть дать ей возможность занять определенное положение, и более того, даровать титул, чтобы она была почитаема при дворе.

Для этой цели он избрал человека хотя и неприметного, но знатного происхождения, а главное, не очень ревнивого и способного с тем же изяществом, что и монсеньер де Шатобриан, выполнить роль «снисходительного мужа». И прямо в рождественскую ночь, глядя фаворитке прямо в глаза, король сказал:

— Мадам, для вашей пользы я задумал грандиозную вещь… Я собираюсь выдать вас замуж.

Анна была женщиной честолюбивой и просто жаждала обрести имя. Покраснев от предвкушения, она тем не менее состроила гримасу неудовольствия:

— Я не желаю другого мужчины, кроме вас, сир!

— Но это, мадам, для вашего же блага.

И тогда она прошептала:

— За кого?

— За Жана де Бросса, которого я собираюсь сделать герцогом Этампским. А вы, моя милочка, станете герцогиней Этампской…

Не сделав даже попытки застыдиться, она кинулась в объятья короля.

Жан де Бросс не был пока даже предупрежден, но Франциск I не сомневался в его согласии и будущей «снисходительности». Этот дворянин был сыном герцога де Пентьевра, который, некогда являясь сторонником герцога Бурбонского, умер, лишенный всего своего имущества. Так что бедному Жану, обреченному влачить свои дни в нищете, был прямой резон доставить удовольствие королю.

Франциск I вызвал к себе будущего мужа:

— Месье, не желаете ли вы жениться на самой прекрасной женщине в королевстве?

Приглашенный смутился, не зная, что ответить.

— Отвечайте!

— Да, разумеется.

— Прекрасно. Она ваша… Надеюсь, вы поняли, что речь идет о м-ль де Нейи <���Именно так называли при дворе Анну де Писле.>.

Жан де Бросс, не устававший изумляться, пробормотал что-то невразумительное.

— Примите искренние поздравления, мой друг, и наилучшие пожелания, — добавил король. — Этот брак доставит мне такое удовольствие, что я считаю своим долгом засвидетельствовать вам по этому поводу свое дружеское расположение. Прежде всего я собираюсь вернуть вам все, что было конфисковано у герцога де Пентьевра; затем я хочу преподнести вам герцогства Шеврезское и Этампское…

Жан де Бросс бросился в ноги королю.

— Герцог Этампский, встаньте, прошу вас, и поспешите к вашей невесте.

Дворянин поднялся с колен, и король, положив ему руку на плечо, сказал:

— Само собой разумеется, после свадьбы вы отправитесь один для проживания в замке Этамп.

Только тут Жан де Бросс понял, какую неблагодарную роль навязывает ему Франциск I. От него требовали стать официальным рогоносцем и получать за это плату. Поразмыслив, он решил, что в обмен на согласие получит все свое состояние, да к тому же у него будет возможность заключить в объятия самую красивую женщину во Франции, и он принял предложение.

Спустя месяц союз Анны де Писле и Жана был торжественно и с большой пышностью отпразднован в Нанте.

Этот странный брак послужил поводом к не менее странным увеселениям. По словам историка, «после свадьбы святые отцы, не стесняясь своего сана, предавались нелепым забавам и всячески выставляли себя напоказ при дамах».

Это, впрочем, никого не смущало…

* * *

Когда свадебные торжества закончились, Жан де Бросс, которому только один раз, в ночь свадьбы, удалось воспользоваться своими супружескими правами, с грустью отправился в Этамп, а новоиспеченная герцогиня возвратилась в Лувр, чтобы «занять первое место при короле, которое всегда занимала».

На придворных этот брак произвел сильнейшее впечатление. Ее встретили с большим почтением, а Клеман Маро даже сочинил стихотворение, в котором в несколько жеманной форме обыгрывал новый титул дамы — герцогиня д'Этамп — и название знаменитой древней долины Тампе в Фессалии, прославленной Вергилием.

Франциск I, желая соблюсти приличия, подарил герцогине д'Этамп особняк на улице Ирондель, но тут же приказал построить рядом другой «с потайными дверями, через которые можно было незаметно проникать из одного дома в другой».

Второй особняк был украшен девизами и галантной символикой, говорившими о любви короля к своей фаворитке. Один из символов изображал пылающее огнем сердце, помещенное между альфой и омегой, что, по-видимому, должно было означать, что «для этого вечно пылающего сердца любовь является и началом, и концом».