Илья Драган - Николай Крылов

— Ты, папа, пошел на военную службу шестнадцати лет, — тут же сказал Юрий. — И не говори, что время было другое... И в наше время, сам же ты мне рассказывал в письмах о сыновьях полков...

— Для солдата — рано, для сына полка поздно! — поправил отец сына. — Учебной команды у меня нет на фронте... Надо будет подумать, как все это устроить по чести...

— Тебе, папа, виднее, как по чести. Но я твердо тебе заявляю: я должен быть на фронте. Все остальное не по чести. Вот пока мама нас не слышит, давай и решим. Это мужской разговор... — Но мать слышала из-за двери, о чем они говорили, не выдержала и вошла.

— Это что у вас за мужской разговор мальчика и мужа? Ты, Юра, выкинь это из головы, я тебя никуда не пущу!

Николай Иванович обнял жену и молвил:

— Наступает час, когда птенцы вылетают из гнезда.

— Ему только семнадцать!

— И только семнадцать, и уже семнадцать! — поправил Николай Иванович. — У меня есть такие. Ребята в четырнадцать, даже в двенадцать лет ходят в разведку, А нашему — семнадцать... Я не могу ему отказать, не имею права!

— А у меня разве нет права его остановить? — спросила Анастасия Семеновна. — Ему еще год до призыва... Глядишь, и война кончится...

— Люблю тебя за откровенность! — сказал Николай Иванович. — Но знать тебе, что через год война не кончится. И чем раньше Юра пройдет ее суровую школу, тем лучше... для него же! Так что, мать, собирай нас вместе.

— А Лида? — спросил Юрий.

— Что Лида? — воскликнул Николай Иванович.

— Она тоже... Санинструктором. И ее не остановишь, — пояснил Юра.

Уезжал из Джамбула Николай Иванович с сыном 1 1 Юрий Николаевич Крылов до сего дня служит в Советской Армии в звании генерал-майора. и дочерью... Остался с матерью младшенький — Борис.

В конце марта распутица приостановила активные дейстствия на фронте. Фронт стабилизировался по линии Севск — Рыльск — Белгород — Волчанок, по реке Северский Донец.

62-я армия получила приказ передислоцироваться в район Купянска и Сватово на Северский Донец. Ночью без огней и световых сигналов тронулся головной эшелон армии. Командарм и Крылов попрощались с волжской землей, которой они и вся армия отдали столько своих сил. Продвижение шло очень медленно.

Чуйков всегда был нетерпелив и там, где это было возможно, спешил ускорить события. Он пересел в «виллис», забрав с собой и Крылова. Они сильно опередили эшелоны армии, хотя пробитые в снегу дороги тоже были не очень-то пригодны для быстрой езды.

Когда прибыли в штаб Юго-Западного фронта, то узнали, что Николаю Ивановичу Крылову присвоено звание генерал-лейтенанта и что его отзывает Москва. В Генеральном штабе не забывали организатора одесской, севастопольской и сталинградской обороны, и уже давно, еще в дни сталинградских боев, его судьба была предопределена, ему готовили новое ответственное назначение.

Стало ясно, что Чуйков останется командармом, ибо армии предназначалась особая роль в дальнейшем ходе войны, а Крылов из Москвы уже в армию не вернется.

На проводы начальника штарма собрались все ветераны 62-й. В разбитом здании сельской школы, в зале без окон и дверей расставили учительские столы и ученические парты. Накрыли стол. Комдивы, командиры полков и бригад знали, что их оставляет не обычный начальник штаба, а человек, уже выросший в значительного военачальника, с которым было бы легче решать те задачи, которые ставила перед ними история. Но все понимали, что Николай Иванович перерос свою должность начштарма.

«Бывают в жизни минуты, — рассказывает Чуйков, — когда хочешь что-то сказать идущее из глубины души, но слов для этого не находится. Беден язык, что ли, или волнение глушит слова, и кажется их смысл притупленным, невыразительным. Так было и со мной в ту минуту. Слезы душили меня. Мне хотелось продлить минуты расставания, дольше смотреть на него, слышать его голос, по я ушел после короткой прощальной речи. Мне надо было остаться одному. Николай Иванович меня понял. Перед самым отъездом он зашел ко мне в хату, и мы с ним простились...»

В Москве Крылова принял первый заместитель начальника Генерального штаба Александр Иннокентиевич Антонов. Николаю Ивановичу предлагался выбор. Или назначение начальником штаба фронта, чего удостаивались очень немногие генералы и немногие удерживались на этих постах, или командование армией. Антонов не торопил. Советовал подумать.

Задуматься было над чем. Трижды Крылову повезло с командармами. Повезло в Одессе с командармом Георгием Павловичем Софроновым, в Севастополе с Иваном Ефимовичем Петровым, в Сталинграде с Чуйковым. Не выпадала из памяти и история с генерал-лейтенантом Черняком. И если командарм для начштарма фигура в какой-то степени преодолимая, то с командующим фронтом все окажется во много раз сложнее. И еще одно соображение. Как ни ответственна должность начальника штаба — решение остается за командующим. Крылов выбрал пост командующего армией, выбрал возможность самостоятельных решений.

Сначала Н. И. Крылов стал командармом 21-й армии в период ее формирования, затем, с 24 октября 1943 года — командармом 5-й армии, которой предстояло решать задачи на главном направлении удара.

Главные наступательные действия советские войска вели в это время на юге страны. На Центральном направлении решались пока задачи местного значения. Освобождение Белоруссии и Прибалтики ждало своего часа.

Не только в Ставке, но каждый командарм понимал, какие задачи встанут здесь перед советскими войсками, когда на северном участке фронта и на Украине закончится цикл наступательных операций и для действий всего Западного фронта будут выделены резервы Верховного Главнокомандования.

Уже к осени сорок третьего года определилась конфигурация линии фронта с заметно вдающейся полосой немецкой обороны в пределы освобожденной советской территории. Этот участок фронта уже тогда условно назвали Белорусским балконом от Витебска до Мозыря. Полоцк, Витебск, Орша, Могилев, Борисов, Бобруйск и Жлобин были превращены в мощные оборонительные районы на подступах к Минску. Гитлер, а с ним и немецкий генералитет очень ревниво относились к этому «балкону», рассматривая его как важнейшую линию обороны на подступах к Польше и к германским границам, а также как возможный плацдарм для удара на Москву, о котором Гитлер не переставал мечтать, уже совершенно утратив чувство реальности.

После войны стало известно, что Гитлер приказал этот регион защищать «как рубежи самой Германии».

Но и не зная об этом приказе, советское командование отчетливо видело, что здесь развернутся решающие бои летом 1944 года.

24 апреля 1944 года произошло весьма значительное событие. Директивой Ставки Верховного Главнокомандования Западный фронт преобразовывался в 1-й Белорусский. Теперь «Белорусский балкон» охватывали четыре фронтовых объединения: 1-й Прибалтийский, 3-й, 2-й и 1-й Белорусские фронты.