Гейнц Гудериан - Воспоминания солдата (с иллюстрациями)

10-я танковая дивизия с приданным ей пехотным полком “Великая Германия” получила задачу [147]обеспечить южный фланг 19-го корпуса по линии: канал Дез-Арден, высоты в районе Стонн, излучина р. Маас южнее Вильмонтри. Уже 15 мая она была усилена передовыми подразделениями 29-й мотодивизии.

С командного пункта 10-й танковой дивизии я поехал в Стонн в пехотный полк “Великая Германия”. Там французы начали атаку, и в настроении чувствовалась некоторая нервозность, однако позиции, в конце концов, были удержаны. Затем я направился на новый командный пункт корпуса в лес, расположенный у Сапонь-Фешер уже на южном берегу Мааса. Ночь прошла, вопреки моим ожиданиям, очень беспокойно, но это было вызвано не действиями противника, а трудностями, создаваемыми нашим командованием. Командующий танковой группой Клейст приказал приостановить наступление и ограничиться обороной предмостного укрепления. Я не хотел и не мог согласиться с этим приказом, ибо он означал упущение момента внезапности и полный отказ от уже достигнутого первоначального успеха. Поэтому я связался сначала с начальником штаба танковой группы полковником Цейтцлером, а когда мне с ним не удалось разрешить вопрос, то непосредственно с генералом фон Клейстом. Я настаивал на отмене приказа о прекращении наступления. После весьма оживленных и неоднократно прерываемых переговоров генерал фон Клейст разрешил, наконец, продолжать наступление еще в течение суток, чтобы расширить предмостное укрепление для размещения пехотного корпуса. Я коснулся в разговоре миссии Генча и этим напомнил о “чуде на Марне” 1914 г. Вероятно, эта мысль вызвала неприятное чувство у командования группы.

Довольный тем, что завоевал право свободного маневрирования, я направился ранним утром 16 мая в штаб 1-й танковой дивизии. Я ехал через Вандресс в Омон. Обстановка на фронте была еще не совсем ясной. Было лишь известно, что ночью шли упорные бои вокруг Бувельмона. Значит, на Бувельмон! На улице [148]горящего поселка я встретил командира полка подполковника Балка, доложившего о событиях ночи. Войска не имели настоящего отдыха с 9 мая и поэтому чувствовали сильную усталость. Боеприпасы были на исходе. Солдаты на переднем крае спали в окопах. Сам Балк в спортивной непромокаемой куртке и с суковатой палкой в руке рассказал мне, что захватить ночью деревню удалось только потому, что он на предложение своих офицеров прекратить наступление ответил: “Тогда я один захвачу деревню!” – и двинулся вперед. Его люди последовали за ним. Запыленное лицо Балка и воспаленные глаза говорили о том, что ему пришлось пережить тяжелый день и бессонную ночь. За этот бой он получил рыцарский крест. Противник – хорошая нормандская пехотная дивизия и бригада спаги 19– сражался очень мужественно. Его пулеметы держали под огнем всю улицу деревни. Правда, артиллерийский огонь противник уже некоторое время не вел. Балк разделял мое мнение, что сопротивление противника парализовано.

В первой половине дня к нам в руки попал трофейный французский приказ, если я не ошибаюсь, подписанный самим генералом Гамеленом. В приказе говорилось: “Пора, наконец, остановить поток германских танков!” Этот приказ еще больше укрепил мое убеждение в том, что надо всеми силами продолжать наступление, так как, очевидно, боеспособность французов серьезно беспокоила их верховное командование. Теперь только бы двигаться без промедлений, без остановок!

Я приказал построить людей поротно и зачитал им трофейный приказ, объяснив его значение и подчеркнув важность немедленного продолжения наступления; затем я поблагодарил солдат и офицеров за боевые успехи и потребовал собрать все силы, чтобы [149]окончательно закрепить победу. После всего этого я отдал приказ разойтись по танкам и продолжать наступление.

Пелена, которая держала нас в неведении, вскоре спала. Мы вышли на оперативный простор и в быстром темпе начали преследование. В Пуа-Террон я встретил начальника штаба 2-й танковой дивизии подполковника фон Кваста, проинформировал его о создавшемся положении и поехал в Новьон-Порсьен, а оттуда в Монкорне. По дороге я обогнал маршевую колонну 1-й танковой дивизии. Солдаты воспрянули духом, теперь они понимали, что этот прорыв – полная победа. Они встречали меня радостными криками: “Молодчина, чудный парень!”, “Наш старик!”, “Видел быстроходного Гейнца!” и т. д.

На рыночной площади Монкорне я встретил генерала Кемпффа, командира 6-й танковой дивизии корпуса Рейнгардта, войска которого., форсировав Маас, вышли к, городу одновременно с моими частями. Пришлось территорию города распределить между тремя танковыми дивизиями – б-й, 2-й и 1-й, которые в своем непреодолимом натиске на запад наводнили его улицы. У нас не было приказа группы относительно разграничительной линии между корпусами, поэтому мы сразу же на месте объединили все дивизии и начали продолжать наступление до последней капли бензина. Мои передовые части достигли Марль и Дерси.

Между тем я приказал сопровождавшим меня офицерам обыскать дома на базарной площади, и за короткое время было собрано несколько сот пленных французов из различных частей; по их глазам было видно, как удивило их наше внезапное появление. Танковая рота противника, пытавшаяся прорваться в город с юго-запада, была взята в плен. Она входила в дивизию генерала де Голля, которая, как нам было известно, находилась в районе севернее Лаон. В маленькой деревушке Суаз восточное Монкорне был развернут командный пункт корпуса и установлена связь с 1-й и 2-й танковыми дивизиями. О ходе боевых действий за день [150]и о наших намерениях возобновить 17 мая преследование противника мы сообщили по радио в штаб танковой группы (см. схему 3-б).

После блестящего успеха 16 мая и успешных боев 41-го армейского корпуса мне и в голову не могло прийти, что мои начальники по-прежнему думают закрепиться на предмостном укреплении у Мааса и ожидать прибытия пехотного корпуса. Мною всецело овладела идея, которую я высказал в марте на докладе у Гитлера, а именно, завершить прорыв и не останавливаться до самого берега Ла-Манша. Я совершенно не мог себе представить, что сам Гитлер, одобряющий смелый план наступления Манштейна и не протестовавший против моего замысла осуществить прорыв, может испугаться собственной смелости и остановить наступление. Однако я чудовищно заблуждался, это стало мне ясно на следующее утро.

Утром 17 мая мне сообщили из штаба танковой группы, что наступление должно быть остановлено, а я должен явиться в 7 час. на посадочную площадку для личной беседы с генералом фон Клейстом. Последний появился точно в назначенное время и, не ответив на мое приветствие, начал резко упрекать меня в том, что я игнорирую замыслы верховного командования. Он не обмолвился ни одним словом относительно успехов моих войск. Когда первая буря миновала и наступило затишье, я попросил, чтобы меня сняли с командования. Генерал фон Клейст удивился, затем кивнул головой и приказал мне передать командование корпусом старшему после меня командиру. На этом наш разговор был закончен. Я направился на командный пункт, вызвал генерала Фейеля и передал ему командование корпусом.