Гейнц Гудериан - Воспоминания солдата (с иллюстрациями)

Участки форсирования Днепра были ограничены предмостными укреплениями, занятыми крупными силами русских. Для 24-го танкового корпуса по договоренности с генералом бароном фон Гейером в качестве пункта форсирования был назначен Старый Быхов (Быхов), а днем начала действий – 10 июля; 11 июля 46-й танковый корпус должен был форсировать Днепр у Шклова, а 47-й танковый корпус – у Копысь между городами Могилев и Орша. Все передвижения войск и выход их на исходное положение тщательно маскировались; марши совершались только ночью. Прикрытие с воздуха района исходного положения осуществляли [227]истребители храброго полковника Мельдера, который развернул передовые аэродромы непосредственно за первым эшелоном. Там, где появлялись его истребители, небо сразу же становилось чистым.

7 июля я посетил 47-й танковый корпус, чтобы устно разъяснить планы форсирования Днепра. По дороге в корпус я осмотрел трофейный русский бронепоезд. Затем я поехал в штаб корпуса, размещенный в Наче (30 км восточное Борисова), оттуда в Толочин, в 18-ю танковую дивизию, которая вела бои с русскими танками. Генералу Нерингу было указано на важность овладения районом Коханово, западнее Орши, и ликвидации имевшихся в этом районе предмостных укреплений русских для успеха предстоявших операций. Войскам, которые снова произвели на меня чрезвычайно хорошее впечатление, я высказал свою особую благодарность.

8 июля я посетил 46-й танковый корпус; дивизия СС “Рейх”, входившая в него, все еще вела бои на западном берегу Днепра.

9 июля ознаменовалось особенно горячими спорами относительно проведения предстоящих операций. Ранним утром на моем командном пункте появился фельдмаршал фон Клюге и попросил доложить ему обстановку и мои намерения. Он был совершенно не согласен с решением незамедлительно форсировать Днепр и потребовал немедленного прекращения этой операции, пока не подойдет пехота. Я был глубоко возмущен и упорно защищал свои действия. Наконец, изложив ему уже упоминавшиеся мною доводы, я заявил, что приготовления зашли слишком далеко и теперь приостановить их просто невозможно, что части 24-го и 46-го танковых корпусов в основном уже сосредоточены на исходном положении для наступления и я могу держать их там лишь очень непродолжительное время, иначе их обнаружит и атакует авиация противника. Я заявил далее, что глубоко верю в успех наступления и, если говорить в более широком [228]масштабе, ожидаю, что эта операция закончит русскую кампанию уже в этом году. Мои целеустремленные разъяснения, видимо, тронули фельдмаршала фон Клюге. Хотя и неохотно, но он все же согласился с моим планом, сказав: “Успех ваших операций всегда висит на волоске”.

После этой бурной беседы я поехал в 47-й танковый корпус, который, находясь в тяжелом положении, нуждался в особой поддержке. В 12 час. 15 мин. я был в Крупки на командном пункте генерала Лемельзена. Он выразил сомнение в том, что 18-й танковой дивизии в боевой группе генерала Штрейха, образованной из истребителей танков и разведчиков, удастся овладеть районом Коханово, так как войска слишком устали от непрерывных боев. Я настоял на своем приказе и распорядился, чтобы 18-я танковая дивизия после выполнения своей задачи, а также 17-я танковая дивизия, после того как разгромит противника у Сенно, поворачивали на юго-восток к Днепру. Из штаба корпуса я поехал на фронт. По пути я встретил генерала Штрейха и дал ему необходимые указания. Затем я встретил Неринга, который вопреки мнению своего корпусного начальства заявил, что занятие указанного района исходного положения не представляет трудности. Потом я разговаривал с командиром 29-й мотодивизии, который также заявил, что сможет выполнить свою задачу – достигнуть Копысь – без особых затруднений. Дивизиям были даны указания этой ночью выйти к Днепру и занять указанные районы исходных позиций.

В этот день 17-я танковая дивизия все еще вела с танками противника ожесточенные бои, которые принесли ей крупный успех; войска дивизии уничтожили 100 русских танков.

К вечеру 9 июля танковая группа находилась: командный пункт группы – Борисов (10 июля переведен в Толочин); 1-я кавалерийская дивизия обеспечивала фланги юго-восточнее Бобруйска, 3-я танковая дивизия – в районе Жлобин, Рогачев, Новый Быхов [229]фронтом на север, 4-я танковая дивизия – Старый Быхов (Быхов), 10-я мотодивизия – Старый Быхов (Быхов) в пункте переправы; 10-я танковая дивизия – южнее Шклова, дивизия СС “Рейх” – у Павлова, несколько частей из состава этой дивизии южнее Могилева обеспечивали правый фланг корпуса, пехотный полк “Великая Германия” – у Белыничи; 18-я танковая дивизия – южнее Толочин, 17-я танковая дивизия – у Замостье, 29-я мотодивизия юго-западнее Толочин сосредоточивалась для наступления на Копысь.

Следовавшая за нами пехота вышла слабыми передовыми отрядами на линию Бобруйск, Свислочь, Борисов, а главными силами – на линию Слуцк, Минск. Гот овладел Витебском, Геппнер – городом Псков.

10 и 11 июля при незначительных потерях было проведено планомерное форсирование Днепра.

10 июля в середине дня из 24-го танкового корпуса поступило сообщение, что корпусу удалось форсировать Днепр у Старого Быхова (Быхов). Во второй половине дня я направился еще раз в 47-й танковый корпус, чтобы убедиться в боеспособности войск и осмотреть район исходного положения. Генерал Штрейх вывел войска на рубеж своего боевого охранения на участке предмостного укрепления русских западнее Орши. Северо-западнее Орши была выставлена еще одна группа боевого охранения под командованием полковника Узингера. Разведывательный батальон 29-й мотодивизии установил связь с находившейся справа дивизией СС “Рейх”. 18-я танковая дивизия находилась в районе своего исходного положения, 17-я танковая дивизия к 10 час. своими передовыми отрядами вышла к автостраде у Коханово. Части этой дивизии уже вели бой на западном берегу Днепра юго-западнее Орши. 29-я мотодивизия достигла района своих исходных позиций. Я еще раз разъяснил командиру дивизии, что быстрый выход к Смоленску после удачного форсирования реки имеет чрезвычайно важное значение. Итак, на фронте 47-го танкового корпуса также удалось выполнить трудную задачу сосредоточения войск и [230]занятия исходного положения. Я уверенно шел навстречу событиям грядущего дня.

Для наступления после форсирования Днепра были поставлены следующие задачи:

24-й танковый корпус наступает по шоссе Пропойск (Славгород), Рославль. Корпус сам обеспечивает свой правый фланг от возможных атак противника со стороны Жлобина, Рогачева и свой левый фланг со стороны Могилева.

46-й танковый корпус наступает через Горки, Починок на Ельню обеспечивая свой правый фланг со стороны Могилева. 47-й танковый корпус наступает на Смоленск (это было его главной-задачей) и дополнительно обеспечивает левый фланг со стороны Днепра между Оршей и Смоленском. Кроме того, за противником у Орши западнее и северо-западнее Днепра вели наблюдение группы прикрытия Штрейха и Узингера. Вечером 10 июля мой штаб посетил итальянский военный атташе генерал Маррас, с которым я познакомился еще в Берлине. Его сопровождал капитан 1 ранга Бюркнер. Я пригласил их обоих сопровождать меня на следующий день при переправе через Днепр у Копысь. Кроме этих визитеров, в этот же вечер у меня появился подполковник фон Белов, адъютант Гитлера по военно-воздушным силам, чтобы ознакомиться с обстановкой на фронте танковой группы.