Глеб Бобров - Файзабад

Комбат отдал им какой-то приказ, и, когда те почти мгновенно исчезли, он вдруг скинул с плеча АКМ, врезал короткой очередью по пленному и, закинув автомат за спину, двинулся следом.

К тому времени я уже достаточно видел покойников, видел и как умирают, но в этой гибели было что-то более страшное, чем смерть сама по себе.

Нет, все произошло без особых конвульсий - пару раз дернулся, и затих. Не было и невыразимого ужаса в глазах, как у кишлачных жителей. Наоборот, увидев, как офицер снимает автомат с предохранителя, пленный даже чуть выпрямился, и расправил грудь.

Меня поразило не столько то, как встретил свою смерть пленный, сколько то, как эту смерть принес комбат-хадовец. Было такое впечатление, что командир "Соколиков" не приговор привел в исполнение, не врага казнил, не человека убил, а сделал что-то будничное, обычное, о чем забыл еще до выстрела. Никаких эмоций в глазах, никаких чувств на лице, вообще ничего словно в воздух выстрелил, подал какой-то сигнал, а не в человека, пусть и духа. Убийство вообще противоестественно, даже на войне - сколько ни смотри на трупы, все равно каждый раз внутри что-то дергается. Но этот расстрел был из ряда вон! Какой-то абсурд, как сон, что ли, - изначально нереальный.

Стоявшие вокруг напряженно молчали, даже офицеры, даже кобальтовец. Проводив ХАД, командир шестой роты многозначительно кивнул на кишлачных мужиков и неизвестно кого спросил:

- Ну... А что с этими ублюдками делать?

Кто-то с натянутым смешком ответил:

- Тебя хадовцы забыли спросить!

Мужички тем временем под шумок подцепили тело и спокойно двинулись восвояси. После командира "Соколиков" слова какого-то ротного для них, наверное, уже мало что значили. Он сам это понял и лишь скривился:

- Ну-ну... идите, голуби, идите...

Но интонации его все равно были слишком выразительны, и капитан-минометчик, пожилой дядька, недавно сменивший в должности балагура Белова, неопределенно протянул в ответ:

- Да на кой они нужны?! Все равно сейчас накроют...

Ротный на этот счет, судя по всему, имел свою точку зрения и после короткой паузы спросил стоявшего рядом кобальтовца:

- Ну что, старшой, "Град" будем ждать? А?

Тот сделал неопределенный жест, мол, как хотите. Офицеры криво ухмыльнулись и двинулись к краю гребня... Жизнь кишлачных мужичков в тот момент ценилась не выше автоматного патрона. И не пристрели комбат-хадовец у меня на глазах пленного, я, наверное, тоже пошел бы вслед за остальными. А что? У меня оставалось еще три сорокапятипатронных магазина - вполне можно было один потратить! Такая потеха в конце операции...

Но не пошел... Старший лейтенант кобальтовец и командир минометчиков тоже остались на месте. А офицеры, двинувшиеся к краю гребня, через несколько минут возвратились, и особой радости на их лицах я что-то не заметил. Грязненькая в тот день выдалась нам работенка...

А замполита своего хадовцы так до санчасти и не довезли - умер в вертолете.

x x x

Второй эпизод произошел летом восемьдесят четвертого, во время рейда в урочище Аргу.

Где-то в середине операции утром мы встали на блокирование, и тут Звонарева по связи вызывают к стоянке штаба батальона. Серега, оставив две машины на высоте и прихватив с собой несколько человек, на сто сорок девятой рванул к комбату. Там уже нас ждала командирская Пухова и КШМка штаба полка с начальником особого отдела и двумя-тремя незнакомыми офицерами.

Морпех сразу указал Сереге на штабную машину, и через несколько минут тот уже получал инструкции.

- Возьмешь этих ребят, - штабной майор кивнул в сторону двух молодых офицеров, - и смотаешься с ними в кишлачок. Там разведрота, так что ничего военного не предвидится. Заберете одного педрилу, "Кобальт" мне уже плешь натер из-за него...

Серега кивнул, быстро переговорил о чем-то с Пуховым. Тот со своей машины подкинул пару пулеметчиков, кобальтовцы свистнули стоявшему на земле бабаю, тоже офицеру, но только из ХАДа, и через полчаса мы примчались на место.

Крошечный кишлачишко, домишек в десять. Да и то не дома, а так развалюхи. Половина явно нежилые. А вот на самом конце, с краю, прилепившись к склону, стоит настоящий дом, усадьба! Вот туда-то и направлялась наша команда.

Машину и обоих пулеметчиков ротного оставили у границы селения, склон прикрывать, а сами цепью пошли к дому. Опасности вроде бы никакой. Сзади виднелось старое русло реки да на протяжении нескольких километров поле, усыпанное округлыми камнями.

Пришли благополучно. В усадьбе никого. Но офицеры говорят: "Должен быть! Некуда ему деться!" И действительно, через пять минут в одной полуподвальной клуне мы нашли здорового молодого мужика лет тридцати-тридцати пяти. Выходить сам он не захотел, а когда попытались вытащить его оттуда силком, начал брыкаться, кусаться и орать благим матом. Пришлось объясняться с ним по-другому. С двух ударов прикладами его успокоили, и через несколько минут мужик оказался во дворе. Мы окатили его водой из фляг. Мужик стал приходить в себя и хадовец о чем-то его спросил.

Мужик тут же сделал непонимающее лицо и с ходу отрицательно замотал головой. Толмач повернулся к офицерам и перевел:

- Утверждает, что ничего им не говорил.

Один из них, помладше, сказал:

- Да врет, сучара!

Хадовец понимающе кивнул, скинул с плеча автомат, как-то франтовато его в руках перекрутил и неожиданно очень сильно засадил мужику стволом в солнечное сплетение.

Когда тот опять стал что-либо понимать, ему повторили вопрос и, по-моему, что-то еще сверх того пообещали. Причем такое, что бедолагу всего передернуло. Стоя на коленях, он обвел полубезумным взглядом окруживших его людей и в знак согласия мелко затрусил головой.

Ребята из "Кобальта" хором воскликнули:

- Что говорил?!

Афганский гэбист перевел вопрос, внимательно выслушал ответ и подтвердил:

- Так и есть...

Старший со словами: "Ах ты, мразь вонючая!" - от всей души хрястнул мужика носком ботинка в лицо, а когда тот, захрюкав, растянулся на земле, добавил еще разик - промеж ног. Мужик и вовсе завыл и забился в судорогах.

Пока он корчился в пыли, офицеры вкратце объяснили суть происходящего.

Этот дядька вместе с еще несколькими из соседних селений был так называемым "наблюдателем", то есть за определенную плату следил за передвижением духов, выспрашивал, где те прячут свои базы, хранилища и прочее, а потом передавал сведения нашим - шурави. Но вот стало известно, что мужичонка по какой-то причине "сдал" моджахедам то ли связного, то ли важного осведомителя ХАД. Ребята Джумалутдина быстренько его разыскали и каким-то особо изощренным способом прикончили. Кто-кто, а они вообще были мастерами на подобные штучки. А чтобы остальным тоже неповадно было "стучать", за компанию вырезали и всю его семью. Этим они славились не меньше. Кобальтовцы молниеносно "вычислили" инициатора провала ценной агентурной сети и, дождавшись первой оказии, нанесли своему неверному "сотруднику" визит вежливости.