Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

Я рассказал моему хозяину, как уже раньше рассказывал англичанам, что Моссад в самом начале активно помогал Максвеллу при покупке газет путем предоставления займов, подстрекательства рабочих конфликтов и беспорядков и искусственно создаваемых проблем, из-за чего газеты можно было купить по самой малой цене. Потом тактика изменилась. Сначала Моссад выискивал газету в качестве цели, а потом всеми возможными способами приводил ее к обеднению и банкротству. Это начиналось с провоцирования недовольства среди служащих и продолжалось в виде отказа от кредитов и требований возврата объявлений, которые выдвигали люди и банки, симпатизирующие Израилю. Когда объект ослабевал, на сцене появлялся Максвелл, наносящий изданию смертельный удар.

В этот вечер хозяин взял меня с собой в Каир. Когда мы оба сели в его машину, я знал, что он чувствует себя со мной в безопасности. Первые минуты пути я должен был надеть повязку на глаза и так же при возвращении. Город не произвел на меня впечатления, и даже пирамиды меня не тронули. Я был слишком разочарован и напряжен, чтобы что-то воспринимать. Но я наслаждался широтой просторов и чувством некоторой свободы. В полночь я снова был в моей камере, получив от хозяина гарантию, что завтра утром он снова придет, и что в воскресенье я рейсом № 985 «Египетских Авиалиний» полечу назад в Нью-Йорк.

В одном нижнем белье я лежал на кровати и смотрел в потолок. У меня было чувство, что этот человек мне не соврал, и что я действительно улечу, но так как все до этого складывалось не совсем так, как я себе представлял, то ничего гарантировать было нельзя.

Я дал сам себе обещание, что я, если выберусь отсюда, больше никогда, пока буду жив, не покину Канаду. Я был нормальным человеком, пока не поступил на службу в Моссад, возможно, слишком наивным и доверчивым к почти всем людям. Моссад изменил меня. Они запрограммировали меня на выживание, что означало, что я никому не мог верить на своем пути. Он сделал меня невосприимчивым и воспитал во мне внутреннюю выдержку. Раньше у меня была цель, сбить с пути к которой меня могла бы только смерть. В Моссад считали, что во мне они пробудили не только самоотверженность ради достижения цели (как и во всех других офицерах Моссад), но и – через промывку мозгов – согласие с их безумными политическими методами. Это было ошибкой. Вместо этого, им удалось воспитать человека, обладавшего выдержкой офицера Моссад, который себя полностью посвятит разрушению Моссад – то, что они потом назовут своим ужаснейшим кошмаром. Но стоит только увидеть, как далеко я зашел, чтобы обезвредить их, каким опасностям я подвергался и осознать, что много, таких же людей, как я, стоят на противоположной стороне, которые так же самоотверженно работают ради своей цели, можно понять, насколько опасен Моссад.

Я тогда, в маленькой камере, знал совершенно точно, что есть единственный путь, чтобы покончить с Моссад, – разоблачить его. За это время я уже узнал, что они не были организацией, которой они хотели быть. Да, они были опасны. Да, они были злы, но они не были эффективны, и они не были теми, за кого себя выдавали: спецслужбой, предупреждающей государство о потенциальных опасностях.

Как и было мне обещано, я вылетел назад в Нью-Йорк. За мою помощь мне дали 10.000 долларов. Мне нужно было подписать листочек, где было написано, что я посетил Египет по доброй воле, что со мной хорошо обращались, и что я получил десять тысяч долларов в качестве подарка.

Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, мне хотелось целовать землю. Я пообещал египтянам, что я вернусь и еще пройдусь с ними по разным темам, когда они этого пожелают, и если это будет нужно. Но уже тогда, когда я сказал им это, я знал, что никогда больше не ступлю на египетскую землю, чтобы ни произошло.

Только некоторое время спустя я узнал причину того обращения, которому подвергли меня в Каире. Египтяне сами не пояснили мне этого, заявив, что это было недоразумением.

На самом деле, кто-то дал им «наводку», что я якобы шпион, который все еще работает на Моссад. Я должен был снабжать их дезинформацией, чтобы вызвать разброд в их организации, должен был назвать кого-то «кротом», якобы работающим на Моссад.

Египтяне решили изолировать меня и увидеть, что они смогут выведать о Моссад по ложным следам. Они проинформировали израильское посольство, что найден труп мужчины, подходящего под мое описание. По их данным, этот человек прилетел в Египет тем же рейсом, что и я, и был гражданином Канады. Кроме того, они утверждали, что, похоже, этот человек израильтянин. Сообщение было передано Моссад, но так как у них в Египте не было никого, похожего на «мое» описание, они не ответили.

Через четыре дня египтяне убедились, что я не принадлежу к Моссад, потому что тот не затягивал бы с ответом так долго. Они, по крайней мере, попросили бы разрешения осмотреть труп. Израильское посольство ответило лишь, что ни один израильтянин, подходящий под данное описание, не разыскивается, и что египтянам следует обратиться к канадским властям. В это время Эфраим в штабе чуть не лез на стены, потому что думал, что мне не удалось доказать свою правдивость и открыть свои карты, или, еще хуже, что я его предал, как он позднее выразился.

Мне потребовалось немало дней, чтобы снова привыкнуть к жизни в качестве свободного человека. Я не хотел никогда больше становиться марионеткой.. Отныне я был согласен участвовать только в таких делах, о которых я точно знал бы, что они навредят Моссад. Теперь я понял, что Моссад – это машина смерти без какой-либо цели, и если Эфраим не будет со мной сотрудничать так, как я хочу, то он может убираться к черту, а я буду делать это сам. Я дал ему ясно понять, что не буду больше участвовать в операциях, которые не смогут чувствительно поражать Моссад.

Он хотел узнать, готов ли я дальше работать с египтянами, и я сказал ему, что буду это делать, только передавая им информацию, которая навредит Моссад.

Но с иорданцами я хотел активно работать и дальше, потому что думал, что они поспособствуют мирному решению конфликта между Израилем и Иорданией. Если Моссад удастся свергнуть короля Хусейна, то в регионе никогда не наступит мир. Триумфировать будут фундаменталисты, а это – конец.

Я сказал также, что охотно буду поставлять информацию англичанам и смогу установить контакт с французами. Но на это потребуется время.

Я снова вышел на связь с иорданцами и договорился с Альбертом о встрече в Оттаве. Сначала он не хотел прилетать, опасаясь ловушки, но затем согласился и запланировал приехать в середине сентября.

Я нашел местного владельца галереи, господина Коймана, который владел несколькими галереями в Оттаве, Монреале и Торонто. Я принес ему разные свои работы. Он решил сделать для них рамы и начал продавать их в своей главной галерее в Ридо-Сентр в Оттаве. Одновременно я официально определил свое занятие: профессиональный советник по вопросам безопасности для разных иностранных государств. Это соответствовало действительности. Я начал составлять аналитический отчет о положении на Ближнем Востоке и о значении активности различных политических сил в регионе, сконцентрировавшись на анализе официальных речей израильских политиков. Этот документ позволял иорданцам принимать решения на основе правдивого описания событий на политической арене, а не на базе преувеличенных, предвзятых, хорошо оплаченных аналитических статей американских средств массовой информации. Когда бы ты ни включил телевизор, всегда можно было услышать телекомментаторов, болтающих о том, как они оценивают положение, хотя любому мыслящему человеку было ясно, что они все сдирают друг у друга.