Артём Тарасов - Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России

Она повисла на дереве, и с тех пор каждый раз, проходя мимо Руслан говорил ей: «Ну что, хорошо тебе там висеть? Теперь ты поймешь, что такое жизнь! Раньше ты на мне бесплатно каталась себе на здоровье, а теперь сама виновата! Виси и подыхай там под дождем!»

Был еще забавный случай, когда в Латвии мы с Русланом поселились в гостинице. Нам дали соседние номера. Руслан появился буквально через пять минут и говорит: «У меня неприятности. Понимаешь, туалет испорчен, а мне туда надо…»

Я удивился: как испорчен, не может быть!

Прихожу, а на крышке унитаза бумажная лента: проведена дезинфекция. Надо было просто сорвать ее…

В общем, с Русланом скучать не приходилось. Но главное – я был полностью в нем уверен. Скажу больше: в случае покушения на мою жизнь первым погиб бы именно он.

Я оформил его помощником в Думе. Все знали Руслана и очень хорошо к нему относились. А он с удовольствием высказывал свое мнение о текущих политических событиях и честно, от всего сердца переживал за неудачи России в экономике и политике.

Кроме Руслана, у меня был вооруженный водитель из органов, который раньше возил бывшего спикера Верховного Совета России – Хасбулатова. Потом Малик его уволил, и появился новый.

В самых ответственных случаях Малик давал мне в качестве сопровождающего одного из своих братьев. Это была очень надежная защита, ведь если с братом что-нибудь случится, все закончится кровной местью. Это знали все, включая Дидигова.

Вообще любой чеченец охраняет объект, который ему поручен, вовсе не за деньги. Он расценивает это как святой долг. Его нельзя переманить на другую сторону, пока он сам не решил, что ты ему враг, что, впрочем, происходит достаточно часто и неожиданно. Конечно, тогда охраняли и мою семью, хотя я знал, что ничего с ними случиться не должно. Когда начались разборки с Дидиговым, к его родственникам в Ингушетии приехали наши люди и объяснили: если с родными Тарасова что-нибудь произойдет, так просто это никто не оставит. Глаз за глаз, если хотите.

Во время самой первой разборки с Дидиговым нам помогло то, что его сопровождали ингуши и чеченцы. Увидев Малика, они были поражены. Кто-то даже сказал Дидигову:

– Слушай, мы бы не поехали, если бы знали! Мы думали, что тут русские, а это же свои, братья! Как ты можешь выступать против них?

Встреча закончилась ничем – нужен был судья. У русских обычно приглашают воров в законе, а в чеченских разборках это может быть чеченец или ингуш, которого уважают обе стороны.

И такой человек вскоре нашелся – генерал в отставке, чеченец, живущий в Москве. Он занимался крупным бизнесом и вообще был культурным человеком. К нему обратилась наша сторона, и Дидигов со своими бандитами признал его авторитет.

Мы назначили новую встречу, на которой я опять должен был доказывать Дидигову, что ничего ему не должен.

– Во-первых, я не имею никакого отношения к этим двадцати пяти миллионам! А во-вторых, когда я уходил из «Истока», то все вам оставил: контракты, производство, дома, машины, валютную аптеку, кучу лицензий на вывоз сырья… Это же огромное хозяйство! Вы меня не трогали столько лет, а теперь вдруг появляетесь, когда все это давно растеряли!

Даже по воровским законам считалось, что здесь явно что-то не так. Опять мы разошлись, ничего не решив.

После этого Дидигов предложил нашему чеченскому судье войти с ними в долю: похитить меня прямо в аэропорту, взять выкуп, а деньги поделить. Разумеется, судья, как человек выбранный и призванный судить, с гордостью отказался.

Тогда Дидигов обратился к известному чеченскому бандиту Хозе, который только что вышел из тюрьмы, был зол, голоден и без средств.

Вдруг, непонятно почему, на офис «Милана» нагрянул подольский ОМОН. Устроили обыск, перевернули все вверх дном, но ничего не нашли. Они искали оружие, как стало ясно через полчаса.

После их отъезда в кабинете Малика появился сам Хоза в сопровождении бригады вооруженных до зубов чеченцев. На улице расположились десятки машин с головорезами, прямо на Ленинском проспекте, на глазах у прохожих, которые, видимо, ожидая перестрелки и взрывов гранат, старались быстро перебраться на другую сторону улицы.

Мы предполагали, что наезд случится, но вообразить, что в этом будет замешан подмосковный ОМОН, конечно, не могли. Малик тоже готовился к встрече заранее: он пригласил в Москву друзей из Тольятти и Питера.

В большом зале офиса собрались человек тридцать. Остальные ждали на улице. Меня тут же вызвали. Я вошел в зал, пожал руку Хозе, познакомился с другими бандитами. Но когда мне протянул руку Дидигов, я отказался от рукопожатия…

С их точки зрения, это было абсолютно неправильным поведением – оскорблением всех присутствующих. Хоза взорвался и стал кричать по-чеченски. Я не понимал ни слова, но без труда осознал, что опять допустил непоправимую ошибку. Однако пожать руку Дидигову меня никто бы не заставил, даже под пыткой.

Чеченцы с моей стороны выдержали этот взрыв очень спокойно и стали говорить по существу. Я ничего не понимал. Да меня фактически и не спрашивали. Меня просто, как вещь, делили две эти группировки, а я должен был сидеть и ждать своей участи, о которой, возможно, мне будет объявлено.

Что мне оставалось?

Я сидел и ждал.

Депутат Государственной думы от Центрального округа Москвы, член Комитета по безопасности, кандидат технических наук, свободный и обеспеченный человек, в своей родной стране, я должен был тупо наблюдать, как за меня решали мою судьбу и жизнь. Один из наших ребят из Тольятти по имени Шамад еще недавно работал следователем. Поэтому он прекрасно знал и воровской жаргон, и аргументы, которые надо приводить на сходках и разборках.

– Допустим, Аслан имеет право на этого коммерсанта, – говорил он нарочито по-русски… – Но смотри, Хоза, что произошло. Коммерсант написал заявление, ушел с работы, забрал свою долю, и никаких претензий к нему не было. Какого черта претензии возникли через четыре года, когда коммерсант уже принадлежит другим хозяевам?

Это все говорилось обо мне. Я был вещью, которой пользовались! Которая кому-то, оказывается, принадлежала!

Но дело все равно оборачивалось не в нашу пользу. Хоза нуждался в деньгах и продолжал настаивать, чтобы чеченцы отдали чужого.

Вдруг кто-то сказал:

– Мы уже один раз разбирались, у нас был посредник, давайте его вызовем.

Вызвали. Приехал чеченский судья и тут же заявил:

– Я этим людям руки тоже не подам – они мне предлагали войти в долю и украсть Артема.

Дидигов с компанией были морально уничтожены. Они серьезно подставили Хозу – ведь он приехал честно разбираться, по чеченским понятиям, а получилось все по-бандитски несправедливо.