Эдуард Хруцкий - Криминальная Москва

Сегодня, когда молодые люди узнают об этой цифре, вряд ли она поразит их. Но по тогдашним масштабам цен, это было целое состояние. К примеру, автомобиль «Москвич» стоил около девяти тысяч рублей. А хороший финский домик в Переделкино аж целых двадцать пять.

Вот и судите: много или мало забрали «рисковые ребята» за один налет. Милиция стояла на ушах. Но никаких результатов. Решили, что банда залетная. Но 16 ноября в том же районе и тем же методом был взят еще один магазин. Налетчики унесли 24 500 рублей. А 10 декабря взяли промтоварный магазин № 69 на Кутузовской слободе. Унесли 61 936 рублей.

Пока крови не было.

Но 1 февраля 1951 года старший оперуполномоченный Ховринского отдела милиции Кочкин проверял работу участковых на своей территории. Проверка была плановой, сплошь надуманной и нужна была только для «галочки».

Вместе с участковым тащились они по февральскому морозу, мысленно матеря начальство и собачью службу. Замерзнув, решили зайти погреться в промтоварный магазин.

— Капитан, — к Кочкину подскочила одна из продавщиц, — вон, видите, трое стоят?

— Ну, вижу.

— Они три раза заходили в магазин.

Ох, как же не хотелось снова идти на мороз!

Но трое, да еще магазин! Кочкин с участковым подошли к курящим на улице парням.

— Документы, — скомандовал опер.

— А ты кто такой? — спросил человек в кожаном полупальто.

Кочкин достал удостоверение.

— Я — старший уполномоченный…

Он не успел договорить, один из парней трижды выстрелил в него из нагана. Участковый отскочил и начал задирать полу шинели, пытаясь добраться до кобуры. В него тоже выстрелили, но промахнулись. И пока он доставал «ТТ», бандиты скрылись. Кочкин был убит. Так пролилась первая кровь.

Одиннадцатого марта участковый 100-го отделения милиции после службы заглянул в «Синий платочек»— так любовно местные алкаши называли пивной павильон № 2.

Не успел лейтенант заложить первую стопку и культурно запить ее пивом, как в пивную ворвались трое.

— Руки вверх!

А пистолет-то свой лейтенант Бирюков сдал дежурному. Только кружка, тяжелая, литого стекла, была у него в руках, вот ею-то он запустил в налетчиков и бросился на них. Бандиты расстреляли лейтенанта из двух стволов.

Пуля-дура захватила с собой и мастера завода № 465 Виктора Понохина, мирно пившего пиво в углу. И уже на улице бандиты ранили мастера фабрики ширпотреба Корсунского и подстрелили ни в чем не виновную, как написано в сводке, домохозяйку, тащившую из гастронома сумку с продуктами.

Ночью первому секретарю МГК ВКП(б) позвонил секретарь Сталина Поскребышев и сказал, что вождь недоволен криминальной обстановкой в Москве.

Никита Хрущев никогда не был особенно смелым человеком. Впрочем, в то время представителю партийной элиты быть смелым значило быть мертвым.

Совсем недавно закончилось «ленинградское дело», был уничтожен Вознесенский, брошен в Матросскую Тишину всесильный министр госбезопасности генерал Абакумов. Старые соратники — Ворошилов, Молотов, Каганович — почувствовали, как изменялось к ним отношение вождя. А это был верный признак нового политического процесса.

И тогда Хрущев собрал руководство столичной и областной милиции. Больше часа будущий творец «оттепели» орал на перепуганных ментов, а в конце совещания приказал начальнику УМГВ Макарьеву арестовать как врагов народа начальников двух райотделов милиции.

Но, видимо, бандиты не очень боялись партийного лидера: через несколько дней в Кунцевском районе взяли магазин и убили директора торга Антонова, пытавшегося оказать сопротивление.

Когда читаешь документы об этой банде, невольно возникает вопрос: как уголовный сыск, оперслужба МГБ, почти два года не мог их заловить? Дело было на контроле у Абакумова, а позже Игнатьева, — и ничего. А все оказалось просто. На банду не могла выйти агентура. Налетчики практически не общались с уголовниками.

В Подлипках они брали сберкассу. Кассирша, увидев бандитов, нажала кнопку сигнализации. В отделе милиции раздался сигнал тревоги.

— Чего там у них? — Дежурный отключил звонок и набрал номер сберкассы.

— Да? — ответил мужской голос.

— Сберкасса? — спросил дежурный.

— Нет, стадион.

Именно этого времени хватило бандитам, чтобы забрать 80 тысяч рублей и уйти. Но здесь они наследили сильно. Потеряли калошу и обойму от «ТТ».

А дальше опять кровь. При налете на пивную убиты двое посетителей. Через несколько дней в продовольственном магазине № 13 ранены кассирша и продавщица, убит участковый 111-го отделения младший лейтенант Грошов. За два года банда совершила 15 вооруженных налетов, убила 8 человек, из них трех работников милиции, захватила в кассах и магазинах 292 500 рублей наличными.

Может быть, и погуляли бы налетчики еще немного, если бы не агент с псевдонимом «Мишин».

В 58-м году Игорь Скорин, рассказывая мне о банде Митина, пообещал, что когда-нибудь поведает, как все было на самом деле.

Прошло почти двадцать лет.

Однажды мне позвонил Скорин:

— Ты еще интересуешься бандой Митина?

— Конечно, я даже помню твое обещание.

— Молодец, память отличная. Тебе — боевое задание. Я куплю выпивку, а ты организуй какую-нибудь мужскую закуску. Колбаски хорошей, мясных консервов несколько банок.

— Зачем?

— Поедем к человеку, который разработал красногорскую банду.

— Далеко?

— В Калининскую область.

Мы выехали рано, на стареньком «Запорожце» Скорина и добрались до места к обеду.

Скорин проехал мимо деревни и направил машину к реке.

У самой воды стоял покосившийся домик.

— Ну вот и приехали. — Скорин остановил машину.

К нам подошел среднего роста, крепкий пожилой человек.

— Здорово, гости дорогие. Приехали к самой ухе.

— Привет, Михалыч.

Мы ели уху, пили тепловатую водку и говорили о погоде, клеве, здоровье.

Наконец Скорин сказал:

— Ты, Михалыч, помнишь, о чем мы с тобой говорили?

— А то.

— Вот и расскажи все, как было.

— Как было… — Михалыч закурил. На кистях рук у него были пятна, похожие на ожоги. Так раньше сводили татуировки. — Ну что ж, расскажу.

Он снял рубаху, и я увидел синь татуировок, которыми украшали себя солидные воры.

— Так уж случилось, — начал он, — что доматывал я свой последний срок в лагере под Петрозаводском. В блатном мире человек я был известный, имел кликуху и авторитет.

Было мне уже за сороковник, и начала меня тоска грызть. Надоели крытки, этапы, лагеря и шизо. Надоесть-то надоели, а что делать? Профессия у меня одна— воровская. Был я классным домушником.

Дома меня мать ждала, жили мы под Москвой, и сеструха Надя.

Как только откинулся от хозяина, в сентябре, сразу к сеструхе поехал, а ее нет. Тяжело ранили ее блатари у пивной, она через месяц в больнице умерла. И взяла тогда меня злость на них. Решил, пусть меня ссученным считают, но я их все равно урою.