Юрий Шутов - Анатолий Собчак: тайны хождения во власть

На шум в приемную вышел сам Ходырев, кивнув мне, спросил, в чем дело.

— Вы, Ходырев, должны немедленно отправить правительственную телеграмму в Литву, в Вильнюс, с изъявлениями нашей поддержки литовского народа и «Саюдиса» в их справедливой борьбе за независимость, — выпалила одним духом сарафанная дама.

Даже привыкший ко всему Ходырев довольно обалдело воззрился на защитницу «Саюдиса»:

— Позвольте узнать. Независимость от кого?

— От русских!

— А вы, надо полагать, литовка?

— Нет! Я — «демократка»! И разделяю их борьбу!

— Ну, так сами и отправьте телеграмму, — закончил Ходырев, как-то несолидно юркнув в кабинет, заставив нас продолжить разговор лишь глазами.

Тогда все только начиналось. Порой нелепо и смешно. В массовом порыве все кругом немедленно преобразовать на всеобщее благо никто еще не усматривал близкую трагедию каждого и страны в целом. Никому еще в голову не приходило, что, скажем, традиционные места отдыха на Черном и Балтийском морях вдруг окажутся за границей. Что «демократы» скоро разорвут тело великой страны и окрашенными в национальные цвета кровавыми кусками станут подбрасывать другим государствам, желающим их сожрать. Что будут вынуждены сниматься с родных, но, как внезапно окажется, не «исторически-национальных» мест целые деревни и станицы, простоявшие сотню и более лет, сыгравшие тысячи свадеб под кронами посаженных садов, родившие и схоронившие в этой земле несколько своих поколений.

Пройдет немного времени, и все будет безжалостно оторвано от корней и могил, а на границах, за сотни лет щедро усыпанных костьми русских пехотинцев, будут нести службу уже не наши пограничники, как и сами эти границы уже будут разделять чужие страны.

Первая сессия нового созыва должна была вот-вот начаться. Через приемную еще действующего секретаря Исполкома Шитикова я вышел в ротонду ( круглый зал, окаймленный прекрасной белой колоннадой и расписными стенами под стеклянным куполом крыши. Вход из этой ротонды вел в зал заседаний с великолепными потолочными фресками, детальным разглядыванием которых очень увлекался на совещаниях царского Кабинета Министров Великий Князь Константин Константинович, если, конечно, верить воспоминаниям очевидцев.

Ротонда гудела, как улей. Вокруг сновали и толкались почти поголовно небритые люди в странных для здешних мест одеяниях, с большими заплечными сумками наперевес, почему-то почти у всех одинакового черного цвета. Обладатели этих сумок, присланные сюда волей своих избирателей, бурно, с похлопыванием по разным частям тела и восклицаниями, знакомились друг с другом. Заметно было, что многие уже знакомы, судя по обрывкам их разговоров об участии в каких-то «фронтах». Некоторые непринужденно курили в кулак, поэтому дым шел через вязку растянутых на локтях, сильно заношенных пуловеров и свитеров. Казалось, не хватает только красных бантов, бескозырок, пулеметных лент, и можно немедленно начинать съемку небрежно одетой, без учета эпохи, массовки фильма о революции.

Выносного буфета, который обычно в период сессий работал возле зала заседаний, на этот раз не было, возможно, по причине бескомпромиссной борьбы с привилегиями, объявленной предвыборными программами. Поэтому депутаты пили воду из-под кранов в туалете, точнее ( лакали без стакана.

Я поднялся на балкон ротонды. Сверху этот растревоженный улей выглядел еще более живописно. Какой-то депутат в ермолке, не обращая ни на кого внимания, но, вероятно, от конкурентов, прикрывшись сумкой, пытался свернуть большой бронзовый набалдашник с великолепной антикварной дверной ручки. В этой толпе вместе с бородатым подручным Гдляна, зигзагами, интригуя на ходу, передвигалась владелица «Пятого колеса» в белой «обольстительной» кофточке с большим вырезом на не свежей, но сильно припудренной груди.

Работники Исполкома, хорошо заметные на этом фоне, пытались по старинке заниматься регистрацией прибывших. Надо сказать, что ко времени созыва первой сессии новых избранников среди штатных работников оставались лишь те, кто обладал повышенной выживаемостью, независимо от политического режима.

После нескольких звонков, затаптывая по ходу «хабарики» прямо на блестящих лаковых паркетах, толпа потянулась в зал заседаний для рассадки.

Место президиума, согласно традициям и протокола, занял еще не переизбранный Ходырев, чем сразу вызвал бурную реакцию зала, хором потребовавшего, чтобы он нашел себе стул в общих рядах партера. Председатель Исполкома затравленно, ни на кого не глядя, под одобрительный гул народных депутатов сошел вниз и сел в первых рядах. Вокруг него кресел на пять сразу образовалась пустота. Даже «надежные» подчиненные постарались смешаться с толпой. В глазах его осела усталость от разочарования в людях. Подле последнего советского мэра только один помощник лебезил из последних сил. Мне Ходырева стало немного жаль. С повышающимся интересом я продолжал следить за развитием событий.

Одним из первых на трибуну поднялся человек с хорошим лицом и пегой, стриженой под старорусского купца, хрестоматийно-лопатообразной бородой. Это был Петр Филиппов, избранный депутатом одновременно городского и республиканского советов. В тот период, кроме двух мандатов, он еще являлся владельцем довольно тускловатой биографии, что высоко ценилось его сподвижниками, а также имел какой-то кооператив типа «Металлофурнитуры» вкупе с личными парниками. Этот мандатовладелец был пытлив, умен и кое в чем сведущ.

Филиппов пописывал в журнале «Эко»; когда-то работал механиком в гараже и даже умудрился быть отчисленным из очной аспирантуры за профессиональную непригодность, что, бесспорно, свидетельствовало о его потрясающих способностях, ибо кто знает наши очные аспирантуры, да еще экономического профиля, тот поймет всю уникальность мотива подобного отчисления.

В дальнейшем Петр Филиппов стал в Верховном Совете одним из «выдающихся» теоретиков развала экономики страны на переходе к «рынку» и автором ряда программ экономических преобразований для ускорения крушения социализма. По пути он сделался совладельцем газеты типа «Невское время» и нескольких «приватизированных» им предприятий. Внешне, даже среди этой публики, он умудрялся выделяться всегда неглаженными брюками, потертым воротом рубашки и набухшим, под стать купеческой бороде, животом.

Филиппов у меня всегда чем-то неуловимым вызывал симпатию. Прекрасно видя поставленные им личные алчные цели по овладеванию чужой собственностью и неистребимое желание стать за счет обворовывания других очень богатым человеком, я всегда с искренним изумлением следил за его демагогическими парламентскими ходами, искусно камуфлирующими основную стратегическую линию захудалого хищника. Браво, Петр!