Анатолий Черняев - Дневник помощника Президента СССР. 1991 год

Кардэн напомнила, что Всемирный еврейский конгресс и «вообще евреи» с самого первого момента резко осудили ГКЧП. М. С. поблагодарил и сообщил, что из-за путча усилился отток евреев из СССР.

Как бы я оценил эту встречу? М. С. и раньше официально встречался с еврейскими деятелями (Раппапорт, Райхман, израильские министры), но речь шла о «делах», об экономических связях, хотя для общественности не осталось без внимания, что генсек (президент) «не погнушался». На этот же раз встретился с дамой, которая официально представляла еврейскую организацию и говорила от имени всего еврейства и по «еврейскому вопросу».

Наверно, этой встречей и его посланием «поминальной молитвы» в Бабий Яр можно поставить точку государственному советскому антисемитизму.

И все-таки, все-таки какая-то горечь остается: не решился Михаил Сергеевич сам поехать к Бабьему Яру, хотя президент Израиля звал его туда, тем самым рассчитывая придать государственный оттенок этой акции. Не последовал примеру Вилли Брандта, который на коленях попросил в Варшаве прощения у нации, жестоко «обиженной» его народом, несмотря на то что он, Брандт, лично к этому не был причастен.

6 октября

Вчера М. С. принимал Камдессю. Оформили вступление «СССР» в МВФ (все время теперь в официальных и особенно публичных текстах хочется избегать названия государства. Черт знает что: наверное, не было в истории случая, когда государство, оставаясь, лишено было своего названия… Ну, ладно). Оба — и Камдессю, и М. С. — назвали происшедшее «историческим событием». С точки зрения символики, наверное, это так. Обменялись письмами, а я еще по их просьбе написал «заверение», что обмен состоялся…

Камдессю был очень вежлив, многословен и необычно для делового человека преисполнен энтузиазма и оптимизма в отношении нас. Сказал, что его люди по поручению «семерки», еще прошлой осенью изучали «нас» на месте, «постоянно следят за ходом событий» и он уверен, что, если мы «получим» (т. е. создадим с помощью МВФ и «семерки») технологию и стимулы, СССР не когда-нибудь, а через несколько лет станет экономической супердержавой. Я это написал и в сообщении о встрече для печати… Но кто теперь печатает этот созданный мной «жанр»?! Ни по ТВ, ни в газетах эти мои сообщения о встречах М. С. не появляются.

До этого два дня я с Вебером и Ермонским готовил выступление Горбачева по ТВ — ответ на инициативу Буша… Работала и созданная М. С. группа во главе с Силаевым (Шапошников, Петровский, Рыжов, Бакатин, Яковлев, генералы и Карпов из МИДа). Вчера это соединено было вместе: мой политический текст (оценки) и их «встречные предложения», довольно решительные. Но не решились (Шапошников, авиатор, возражал) ликвидировать нашу ядерную бомбардировочную авиацию: часть триады СНВ… Хотя сам он + Рыжов и другие «проинформировали», что наши ТУ-160 — это летающие гробы (вроде ТБ-3 начала войны. Помню их). Если, дай Бог, и долетят до побережья США или Канады, то только чтоб выпустить ракеты, а как обратно — это уже другой вопрос! И они — это всего 3 % от наших СНВ… Стоит же каждый 50 миллионов и несет всего 8 ракет, тогда как Б-2 (США) — 48 ракет, не говоря уж об электронике, «проникаемости», скорости и т. д.

Тем не менее (хотя чуть было не решились) этот пункт все-таки вычеркнули. Если бы приняли, это означало бы ликвидацию одной ножки в треножнике СНВ.

М. С. поговорил с Ельциным, который в общем и целом «согласился»… Обещал послать к нему в Кисловодск Обухова и генерала, чтоб ознакомить подробно… Но, кажется, забыл об этом. Других глав «наших государств» не счел необходимым информировать: «А пошли они… Тоже мне президенты!»

Поговорил с Бушем. Панкин передал наш ответ письменно прибывшему в Москву Бартоломью (из МИДа США). Поэтому мы и поторопили М. С. выступить вчера же по ТВ, чтоб не выглядело, будто сделано под диктовку американцев.

А в четверг «провожали» Примакова в «наше ЦРУ». Собрались у него в кабинете: Бакатин, Яковлев, Ревенко, я. Пришел и М. С. Хорошо выпили, поговорили о верности друг другу, поделились «информацией» о предательствах. Особенно распространялся Яковлев. Смотрел я на него и думал: а мне вот, например, не нравится твоя мелкотщеславная активность на публику. Каждый день возле его кабинета (мы в Кремле рядом) толкутся телевизионщики и журналисты. Каждый день он где-нибудь выступает на тему нравственности: то при открытии Фонда (Красин и Шах образовали Фонд на месте Ленинской школы), то на представлении своей книги (очередного сборника тех же статей и новых интервью).

В пятницу 3 октября приезжал Хорст Тельчик (бывший помощник Коля, он теперь в руководстве мирового издательского концерна «Бертельсман»). Взялся издавать книгу М. С. в германоязычных странах.

Вечером позвонила Раиса Максимовна:

— Вы читали «Правду» за вчерашнее число?

— Нет.

— Прочтите, там о дневнике, который вы опубликовали. — И понесла: как я мог так на нее наговорить! Будто она называла Болдина родным и делилась с ним интимными семейными тайнами. Она вообще-то никого родным, кроме М. С. и дочери, внучек, никогда не называла. Как я мог нанести такой удар и по ней, и по Михаилу Сергеевичу! Я знала, что используют этот ваш дневник во вред нам. Вы-то там ничем не рисковали, для вас это так — событие, а для моего мужа, детей и внучек вопрос стоял о жизни. Вы подумали бы, прежде чем писать такое… Я этого не говорила, и Ира с Толей (зять) свидетели. Михаил Сергеевич тоже подтверждает, и так далее.

Как обычно, повторяет по-учительски несколько раз одно и то же. Продолжалось это около получаса. И М.С. при сем присутствовал, это стало очевидно, когда она иссякла и спросила: «У вас есть вопросы к Михаилу Сергеевичу?» У меня их не было.

Я подумал: а на хрена мне это все нужно? И почему она или вообще женщина, пользуясь тем, что перед ней «джентльмен» и не пошлет ее, позволяет себе выговаривать? Я ей сказал, что молчать не мог, когда со всех сторон «доказывали», что никакой блокады, ареста и отключения связи не было и что это чуть ли не сам Горбачев все придумал и затеял. Не мог я позволить себе под видом дневника опубликовать «с учетом» и т. д. Может, точно такие слова про Болдина и не были ею сказаны, но смысл реакции на Болдина тогда, в «Заре», был именно такой. Таким и запечатлелся у меня этот эпизод.

Противно получается: Яковлеву, Шеварднадзе можно об М. С. говорить что угодно, даже подозревать его в организации заговора (как это сделал публично Э. А.) — и ничего! А как Черняев выходит из тени и заявляет «свою индивидуальность» — не нравится. Хоть бы подумала, что эти 6 лет отданы ему и его делу, причем беззаветно и бескорыстно. А насчет того, что «мне ничего не грозило»… Они вместе с М. С. никак не могут примириться с тем, что я не наложил в штаны: отсюда и мое «веселье» перед телекамерой «Вестей», на что, оказывается, обратила внимание не только Р. М., но и разная публика, смотревшая передачу, в том числе и Марк Захаров, выступавший на другой день на ТВ.