Роберт Иванов - Генерал в Белом доме

И вновь на повестку дня был поставлен вопрос о применении атомного оружия в Корее. Эйзенхауэр писал в мемуарах: «Чтобы наступление в Корее не сопровождалось сверхтяжелыми потерями, была очевидна необходимость использования атомного оружия. Генерал Макартур обратился ко мне с таким предложением, когда после избрания президентом я находился в Нью-Йорке» [552].

В течение первых месяцев пребывания в Белом доме в 1953 г. Эйзенхауэр допускал возможность использования атомного оружия в Корее, если там не будет быстро подписано перемирие. «В 1954 г., уже после прекращения огня в Корее, его главные советники по вопросам национальной безопасности неоднократно рекомендовали… чтобы он осуществил военное вмешательство в Азии, даже с использованием атомного оружия против континентального Китая или вдоль его периферии» [553].

Даже такой «ястреб» 50-х гг., как Даллес, боялся усиления изоляции США как следствия американского курса в Корее. В меморандуме, подготовленном им 20 ноября 1952 г. для Эйзенхауэра, говорилось, что поспешные и непродуманные действия в Корее «могут привести к резкому ухудшению отношений со всеми нашими союзниками, в частности с Великобританией. То же самое относится к блокаде Китая» [554].

31 марта 1953 г. на заседании Национального совета безопасности президент Эйзенхауэр поднял вопрос о применении атомного оружия в корейской войне, с тем чтобы добиться победы. Эти документы стали достоянием гласности после публикации двухтомной подборки внешнеполитических документов США, относящихся к 1952—1954 гг. [555]

Новые попытки активизировать войну в Корее вызвали взрыв возмущения во всем мире. Усилилось антивоенное движение в самих Соединенных Штатах. Белый дом бомбардировали письмами, петициями, обращениями с требованиями прекратить войну. В одном из обращений на имя Эйзенхауэра, поступившем из штата Миннесота, говорилось: «Более девяноста процентов населения штата с чувством негодования относятся к войне в Корее. Вы ни в коей мере не пользуетесь поддержкой народа. Вы можете рассчитывать только на помощь крупных газет, радио, «Дженерал моторс» и «Дюпонов». В обращении к президенту указывалось на полную несостоятельность утверждений о том, что война в Корее может помешать распространению коммунизма в Азии и во всем мире. Авторы этого документа вполне резонно заявляли: «Войны никогда не остановят коммунизма. Первая мировая война привела к победе коммунизма в России. Вторая мировая война завершилась победой коммунизма в половине мира. Каков будет исход новой мировой войны? Кто знает? Возможно, коммунизм победит во всем мире» [556]. От имени избирателей Миннесоты авторы обращения решительно требовали прекращения войны в Корее.

Война в Корее стоила больших жертв. В мемуарах Эйзенхауэра подчеркивалось, что «это была самая кровопролитная война в истории США, за исключением Гражданской и двух мировых войн» [557]. США потеряли в Корее убитыми, ранеными и пленными около 398 тыс. человек, все остальные союзники Соединенных Штатов (за исключением Южной Кореи) – 29 тыс. человек [558].

В ходе избирательной кампании Эйзенхауэр ратовал за то, чтобы азиаты вели войны против азиатов. Это была попытка, рассчитанная на то, чтобы получить солдат если не у европейских, то у азиатских союзников США. Однако переориентация на Азию была столь же бесперспективной. Огромная американская армия, оснащенная первоклассной военной техникой, не смогла в течение трех с лишним лет добиться победы над «азиатами», которых столь презрительно третировали в определенных кругах Вашингтона. Тем более это было не под силу армии марионеточного режима Южной Кореи.

Выход был один – быстрейшее подписание мирного соглашения. Но возникло еще одно непредвиденное препятствие на пути мирного урегулирования. Престарелый президент Южной Кореи Ли Сын Ман неожиданно проявил поразительную воинственность. Используя вопрос о северокорейских и китайских военнопленных, он попытался сорвать мирные переговоры и спровоцировать возобновление военных действий. Потеряв всякое чувство меры, Ли Сын Ман заявил, что, если потребуется, южнокорейская армия будет в одиночку сражаться вплоть до окончательной победы. Это был старческий маразм политической марионетки США. Эйзенхауэр, комментируя воинственный зуд южнокорейского диктатора, сказал: «За пять лет службы на Филиппинах… я усвоил одно – мы никогда не сможем понять ход мысли азиата. Просто невозможно предвидеть его поступки» [559].

Эйзенхауэр пошел на подписание мира в Корее только после длительных проволочек, когда были использованы все попытки решения этой проблемы «с позиции силы». Весной 1953 г. на Окинаву были доставлены атомные бомбы. Позднее, беседуя с президентом о событиях, приведших к подписанию перемирия в Корее, Адамс спросил его, что побудило другую сторону пойти на такой шаг. «Угроза атомной войны, – ответил тот. – Мы заявили им, что больше не будем считать войну ограниченной, если коммунисты будут избегать перемирия. Они не хотели всеобщей войны или атомного удара. Это оказало на них сдерживающее влияние» [560].

Нет сомнения в том, что Эйзенхауэр давал субъективную оценку причин прекращения войны в Корее. Суть была не в атомной угрозе, а в успешной борьбе корейского народа, в силе СССР, который оказывал всестороннюю помощь КНДР, в резком недовольстве политикой США во всем мире. В этих условиях американские руководители вынуждены были пойти на перемирие в Корее. Показательно, что ко дню избрания Эйзенхауэра президентом США потеряли в Корее 21 тыс. убитыми и 91 тыс. ранеными, а к моменту заключения перемирия – 34 тыс. убитыми и 103 тыс. ранеными. Бывший президент Трумэн, комментируя цену, которую США заплатили за прекращение войны в Корее, их большие людские потери, ядовито заметил: «За это перемирие меня бы распяли» [561].

Главной причиной, которая помешала горячим головам в США расширить конфликт в Корее и напасть на КНР был страх перед военной и политической мощью Советского Союза. Министру обороны США генералу Д. Маршаллу в сенате был задан вопрос: «Если бы Вы были убеждены, что советские Вооруженные Силы не примут участия в этой войне (в Корее. – Р.И.), то одобрили бы Вы рекомендации Макартура бомбить Маньчжурию?». Маршалл ответил: «Если бы… не было никакой опасности вмешательства СССР… конечно. Вами упомянутые бомбардировки, несомненно, начались бы без всякого промедления». Трумэн в своих мемуарах тоже признавал, что именно страх перед выступлением СССР был главной отрезвляющей причиной, заставившей его отказаться от принятия плана Макартура и сместить его с поста главнокомандующего [562].

Отмечая все минусы позиции Эйзенхауэра в корейском вопросе, подчеркивая его настойчивые попытки на определенном этапе военного решения этой сложнейшей проблемы, следует тем не менее отметить, что он проявил необходимый политический реализм, поняв полную бесперспективность продолжения войны в Корее. Очевидно, для Эйзенхауэра, профессионального военного, это было больше военное, чем политическое решение. Как крупный военный деятель, он понимал, что реальное соотношение сил делало совершенно бесперспективной надежду на победу в Корее. Придя к такому выводу, он обоснованно сделал главную ставку на поиск политического решения проблемы выхода из тупиков войны в Корее.