Юрий Емельянов - Сталин. Путь к власти

Однако нет никаких свидетельств того, что Сталин впал в депрессию. Он поддерживал контакты с теми, кто был на воле, и другими ссыльными, особенно с «бакинцем» Спандаряном. Благодаря либерализму охранника Мерзлякова, сменившего придирчивого пристава Лалетина, Сталин мог принимать у себя Спандаряна и сам ездил к Спандаряну в Монастырское. Находясь в ссылке, Сталин участвовал в дискуссиях среди ссыльных по различным вопросам партийной жизни, несмотря на жесткие запреты на получение литературы, умудрялся много читать. Когда Спандарян посетил его в Курейке, он увидел, что стол ссыльного завален газетами, журналами и книгами.

Из содержания отдельных писем, которые Сталин писал из ссылки, следует, что он не изменил своим идейно-политическим принципам. Однако не осталось никаких работ Сталина, в которых бы он подробно изложил свои взгляды на бурные события кануна и первых лет мировой войны. В собрании сочинений Сталина нет ни одного произведения, которое относилось бы к периоду с марта 1913 года по февраль 1917-го. В предисловии ко второму тому сказано, что статья «О культурно-национальной автономии», написанная Сталиным в туруханской ссылке, и ряд других произведений, до сих пор не разысканы. Дейчер же считал, что таких произведений вообще не было, и Сталин ничего не писал в этой ссылке и «вел уединенный образ жизни отшельника». Исходя из того, что многие ссыльные, испытывавшие острую материальную нужду, писали ради заработка в сибирские журналы и газеты (часто очерки по географии края или этнографические заметки), Адам Улам не исключал того, что Сталин писал нечто подобное и, возможно даже, публиковался, но не захотел, чтобы эти произведения вошли в его собрание сочинений. Улам предполагал, что в этих публикациях Сталин проявил несвойственные ему настроения и позже не хотел, чтобы читатели его собрания сочинений узнали о его тогдашнем состоянии духа.

Эти предположения ничем не подтверждены, но нельзя не согласиться с Адамом Уламом в том, что «туруханскую ссылку следует считать одним из важнейших периодов в жизни Сталина, оказавших сильное влияние на формирование его личности». Следствием туруханской ссылки стали отдельные бытовые привычки Сталина. В приполярном краю он пристрастился к строганине, сырой, замороженной рыбе, которую надо было есть мелко нарезанными ломтиками, предварительно посолив. (Сначала А.И. Микоян пришел в ужас, когда Сталин угостил его строганиной, но затем полюбил эту еду и доставлял к сталинскому столу северную речную рыбу.) Из северного края он привез меховую доху, которую носил зимой до конца жизни. (Ее допотопный вид приводил в смятение его охрану.) Там же он приобрел привычку спать зимой в дохе и валенках на морозном воздухе, считая это полезным для здоровья.

Скорее всего суровые условия ссылки и плохие известия с «Большой земли» способствовали глубоким размышлениям: о потенциале народа, сумевшего покорить необъятную страну и создать в ней повсюду очаги цивилизации; об огромных возможностях великой страны, несметные богатства которой оставались буквально замороженными; об Арктике, куда ежегодно стремятся миллионы птиц, где формируется мировая погода и бушуют таинственные полярные сияния; об обычаях и представлениях коренного населения – хантов или, как их тогда именовали, остяков, занимавшихся тем же, чем и все первобытные общины – охотой и рыболовством. Главным божеством их древней религии был медведь. В своем исследовании «Культ животных в религии» З.П. Соколова писала, что «ханты верили, что медведь прежде был сверхъестественным существом и был спущен на Землю с небес, чтобы уничтожить грешных людей. Поэтому задранный медведем человек считался грешником». Как и у древних индоевропейцев, медведь считался основателем рода, а после рождения первых людей оказался на небе в виде Малой Медведицы. Однако почитание медведей не мешало хантам охотиться на них. Правда, охота превращалась в церемониал и сопровождалась «извинительными обрядами», когда охотники после рокового выстрела в медведя «просили у него прощения за убийство». По свидетельству З.П. Соколовой, с конца XIX века ханты нередко возлагали ответственность за убийство медведя то на русских («не мы тебя убили, а русские»), то на орудие смерти, изготовленное русскими («не я тебя убил – русское ружье тебя убило»), то обвиняя самого медведя в неосторожном обращении с ружьем. Это наивное лицемерие напоминало обычаи цивилизованных людей, готовых убить того, кому они поклонялись, при этом обвиняя внешние обстоятельства или «чужаков» в совершенном преступлении.

Имя медведя хантам нельзя было произносить. По их представлениям, тот, кто называл истинное имя зверя, мог или получить власть над ним, или вызвать его и тем самым накликать на себя беду. Нечто подобное можно увидеть и в использовании цивилизованными людьми псевдонимов. Лишь знание подлинного имени революционера давало полиции власть над ним. Пока Сталин скрывал свою подлинную фамилию Джугашвили под псевдонимами, он был неуловим. В то же время тот, кто разоблачал его и называл подлинную фамилию, мог навлечь на себя мщение революционеров.

Обычай скрывать подлинное название медведя существовал у всех древних индоевропейских народов. Ханты и их соседи манси называли медведя иносказательно: «мудрый, священный зверь», «старик, одетый в шубу», «добрый могучий богатырь», «умный старичок», «дедушка», «хозяин», «старик». И опять-таки мы видим аналогию между логикой первобытных охотников и цивилизованных людей. Известно, что члены первых марксистских кружков называли Ленина «Стариком». Позже Сталина работники советского аппарата за глаза называли «Хозяином». Таким образом, окруженные почетом вожди коммунистической партии получали те же названия, что и обожествлявшийся хантами медведь.

Сталин охотно общался с хантами. Рассказывают, что однажды он даже спас местную девочку, умиравшую от воспаления в горле. Обладавший некоторыми познаниями в медицине, Сталин сумел через трубку высосать гной из фурункула, душившего ребенка, хотя при этом рисковал сам погибнуть от инфекции. В отличие от Свердлова, он добродушно относился к бесцеремонному любопытству местных жителей. Сталин так рассказывал Аллилуевым про своих соседей хантов: «Один приходил чаще других. Усядется на корточки и глядит не мигая на мою лампу-молнию. Точно притягивал его этот свет. Не проронив ни слова, он мог просидеть на полу весь вечер. Время от времени я давал ему пососать мою трубку. Это было для него большой радостью. Мы вместе ужинали мороженой рыбой. Я тут же строгал ее. Голову и хвост получал Тишка». (Тишкой звали собаку Сталина. – Прим. авт.) Теплое отношение к местным жителям контрастировало со стычками, которые происходили у Сталина с охранником Лалетиным или ссорами со Свердловым, в результате которых они стали жить в разных домах.