Иван Жидков - Однажды в России, или Z cesku – z laskou

Чтобы эту веру с самого начала не подорвать непредвиденными обстоятельствами, мне пришлось настаивать на том, чтобы стартовая игра с «Сатурном» обязательно состоялась на нашем поле, а не в гостях. Нужно было обязательно получить поддержку зрителей, страховку от судейских издержек для того, чтобы обязательно одержать победу и дать понять самим себе, что мы – на правильном пути. Ну не бывает мелочей в футболе! И непонятно, почему раньше «Зенит» пренебрегал этим моментом и зачастую начинал чемпионат на выезде. Каким бы ни был газон – нужно было непременно приложить все усилия, чтобы игра состоялась именно в Питере!

Той первой игры я ждал с таким нетерпением, что на пару ночей лишился сна – организм жил своей жизнью, не хотел выключаться ни на секунду, я сам себе напоминал паровоз, в топку которого то и дело подкидывают уголь. Помню, как нас привезли на стадион, который я тогда впервые увидел не скучным и серым, а ярким и эмоциональным. Вышел из раздевалки к полю, которое было хоть и желтым, но в то же время ровным, и долго-долго стоял, стараясь прочувствовать каждую предстартовую секунду. С этого момента по-настоящему начиналась моя жизнь в России, устанавливалась система координат, в которой мне предстояло работать, мое имя, имидж – все было поставлено на карту. Вспомнил и об «Авроре» и диалоге с Боровичкой. Так по какому же поводу будет стрелять русский крейсер?.

«Сатурн» мы переиграли по делу. Хоть и не все гладко получалось, но команда билась на поле, летала, творила зрелище, а трибуны дышали в такт. Когда раздался финальный свисток, я почувствовал, что земля уходит из-под ног – это сказочное чувство было вовсе не пустяковой компенсацией за истерзанные нервы межсезонья. Мы поверили в себя и на этой волне эмоций обыграли в гостях «Локомотив» – спустя каких-то полгода после того, как здесь же, на арене, на которой я очень любил играть и не проиграл с «Зенитом» ни одного матча, питерская команда проиграла железнодорожникам 1:2. Мы вернули должок, и были счастливы – казалось, нам по силам завоевать весь мир. Выздоравливали травмированные, «Зенит» выигрывал, ребята куражились…

Однако большая мечта никогда не исполняется быстро. Тот стартовый успех был логичен, поскольку команда целенаправленно готовилась к началу чемпионата. С другой стороны, вечно так продолжаться не могло, поскольку всегда в таких случаях существуют скрытые проблемы, которые со временем могут прорваться наружу. Эмоции постепенно спадали, праздник кончился, наступила время работы «на автомате». Надо было не только эпатировать публику и самих себя, но еще и собирать очки. За место в таблице я был готов ответить своей головой – еще зимой сказал Мутко, что если не попадем в еврокубки, с командой буду готов распрощаться. Заниматься футболом без европейских турниров мне неинтересно, ни с профессиональной, ни с человеческой точки зрения.

По-настоящему прочувствовать кризис мне пришлось в Новороссийске. Улетев из холодного Питера, мы приблизили к себе весну, которая уже вошла в права у Черного моря. Тогда я, кстати, обнаружил положительную сторону перелетов, пусть я уже не молод, и они мне даются все с большим и большим трудом. Родную Чехию я объездил вдоль и поперек, знал все городки и деревеньки. В России же мог на сто процентов убедиться в масштабности этого государства. Каждый новый город был своеобразным впечатлением. Российские города похожи, но в то же время разные хотя бы исходя из климата. Потом, между прочим, я жалел, что в Премьер-лиге больше нет Новороссийска – мне нравилось там играть, несмотря на то, что именно там мне пришлось пережить свое первое поражение в питерской жизни.

Тот матч должен был закончиться нулевой ничьей. Ничего особенного мы не показали, но, во всяком случае, не были хуже хозяев. К сожалению, пришлось вплотную познакомиться с негативной стороной судейства в Премьер-лиге – судья дал хозяевам пробить штрафной с более близкой дистанции, чем на самом деле было нарушение Вьештицы (серб, кстати, получил потом от меня по первое число за то, что неверно сыграл тактически, но что толку!). Этот удар был настолько некстати, что хотелось выть. Комик-тренер хозяев (Игорь Гамула) на пресс-конференции пыжился от гордости, напоминал налившийся и готовый лопнуть помидор – еще бы, чужестранца обыграл! Я же практически не мог говорить – врагу не пожелаю переживать то, что переживает в такие минуты тренер. Особенно жестокими после поражений бывают перелеты домой, когда не можешь остаться со своими мыслями наедине, и не имеешь права показать свою слабость перед подопечными. Пытка, иного слова не подберешь. Именно в этот момент, когда мы начали терять первые очки, свершилось – у нас выздоровели все наши постояльца лазарета, и команду пришлось шлифовать заново. Иногда лучшее – враг хорошего. Относительно же футбола в этом утверждении и вовсе ничего парадоксального нет.

То, что произошло на «Динамо» 10 мая 2003-го года не имеет аналогов, хотя я не в первый раз проигрывал 1:7. Правда, в первый раз ситуация была не нелепой, а гнусной – работал тогда в «Словане», мы бились до последних туров за чемпионство со «Спартой». Настал день очной встречи, и… я не узнавал своих игроков на поле. Они безропотно уступили сопернику, которого могли и должны были «прибивать», причем причина была, увы, не игровая, и не психологическая. Какой она была мне до сих пор противно вспоминать. Я себя на том матче не помню – Бора, который тогда работал в «Спарте» и сидел на соседней скамейке, несколько лет спустя рассказал мне, что посмотрел при счете 0:5 в сторону нашей лавки, и увидел, что я сижу, опустив лицо на руки…

Драма на «Динамо» была нелепой. Мы сами дали забить хозяевам два гола, после чего нас брали уже голыми руками. Тогда я четко вспомнил слова Морозова, о том, что Овсепяну на поле постоянно доверять нельзя. Ладно, он соорудил два решающих «обреза», и нам забили голы. Так он еще и Камила Чонтофальского, которого я осторожно начал с начала сезона ставить по очереди с Малафеевым, выставил в не лучшем свете. После матча я думал, что Камил завяжет с футболом. Для него карьера в России началась так, что хуже себе и представить было нельзя. Сколько он потом просидел на лавке, сколько выждал, сколько скрипел зубами для того, чтобы все-таки доказать тем, кто его оскорблял, что он является вратарем европейского уровня! Можно сказать, что тогда я последний раз надел розовые очки и посмотрел сквозь них на нашего президента. Он по привычке вошел в раздевалку, которая больше напоминала камеру смертников, и довольно бодро выпалил оператору: «Кассету с записью матча сделал? Выбросите ее! Не вспоминайте об этой игре». И нам всем правда стало легче, я был благодарен Мутко в те минуты.