Иван Жидков - Однажды в России, или Z cesku – z laskou

Фантастически проведя концовку сезона 2003, Денисов не смог избежать звездной болезни. Ударился в грубость, причем как за пределами поля, так и на нем. Иногда складывалось ощущение, что его агрессия в обыденной жизни переносится и на игру – некоторые фолы, которые он делал, были бессмысленными и жестокими, отчего Игоря постоянно приходилось придерживать на лавке. Несколько раз я слышал по этому поводу дерзости в свой адрес, но на этот раз игнорировать их, как во время атлетической подготовки, не собирался. «Я уйду!», – нагло говорил Денисов. «Проваливай»! – спокойно отвечал я ему. Парень брал вещи и уезжал с базы прямо в время тренировки, только его и видели. Проходило время, Игорь потихоньку осознавал, что он теряет, возвращался, извинялся, и я его прощал, поскольку не хотел, чтобы этот талантливый и искренний, несмотря на все недостатки, парень пропадал почем зря. В подвешенном состоянии Денисов пребывал почти целый сезон, но в 2005-м до него начало доходить, что время, в общем-то, уходит зря и Игорь в переносном смысле «вернулся» в команду. Он убедил меня в мысли, что 2006-й год станет годом Игоря, и что он будет способен стать основным из лидеров. Жаль, что на самом деле я не успел проверить свою теорию на практике – спустя год меня в «Зените» уже не было…

Денисов действительно был не похож на остальных. Наладить с ним контакт для обычного человека было архисложно, практически невозможно. Он огрызался, начинал с порога дерзить, был мнительным, как будто во всех видел потенциальных обидчиков. Почему? В этом вопросе копаться не хочется. В конце концов в нашей стране растут миллионы детей с миллионами проблем, и все случаи индивидуальны. Другое дело, что в принципе, резкость и неприветливость Денисова в повседневной жизни трансформировались в целом положительные качества на поле. Каким бы Игорь не был (у меня, например, с ним отношения также не сложились), он остается одним из самых честных людей в «Зените», который не способен на интриги, который если и ведет себя не так, как от него ждут, то делает это по велению эмоций, а не потому, что разыгрывает какую-то одному ему понятную партию. Денисов не убирает ног, не жалеет ни соперника, ни себя, и, в конце концов, наверное, станет одним из последних российских футболистов, кто начнет сдавать матчи. Это Властимил знал, и потому очень многое Игорю прощал. Мне же оставалось только удивляться…

2005-й год… Прекрасный год. Снова, к сожалению, с печальным окончанием… 300 с лишним дней мы с Давидом Трактовенко пытались то ли объять необъятное, то ли пробить стенку лбом. А потом все закончилось. Как-то грустно, и нелепо. Как будто не было сверхусилий, надежд, острых ситуаций, которые мы, как-никак, решали. Время шло, приближая «Зенит» к его новой жизни. В ней меня уже не было. Но во французских Альпах зимой 2005-го года, глядя на то, как парни осваивают лыжный спорт, я еще об этом не знал, и был сосредоточен лишь на одном – как достойно сыграть в очередном сложном и, как я уже понимал, в плане мыслей о «золоте» довольно-таки бесполезном сезоне.

Но мы укрепились. Наконец-то мы по-настоящему укрепились, получив в свое распоряжение футболистов высокого класса, вроде Эрика Хагена и Ивицы Крижанаца. Получили возможность тренироваться практически безо всяких проблем в наилучших условиях. Давид делал все для того, чтобы «Зенит» мог сосредоточиться только на футболе. И если все зависело только от футбола, мы непременно смогли бы увидеть более качественные плоды этой работы.

Об истории со Спиваком я, честно говоря, вспоминать не хотел, но так уж получилось, что именно она стала единственным спорным моментом нашей подготовки к тому сезону. Хочу, чтобы ребята, оставшиеся сейчас в «Зените», знали: у меня обо всех остались лучшие воспоминания, а о Саше – одни из самых лучших. Конечно тогда, на пути из Петербурга в Марбелью, он сделал большую ошибку, из разряда тех, что профессиональным футболистам прощается тяжело – игрок напился, и я увидел это только в Париже, в аэропорту пересадки. Тогда я отправил его с полдороги домой, с тяжелой мыслью о том, что скорее всего с Сашей придется расстаться. Но со временем и Спивак осознал, что бы не прав, и я понял, что у Саши был повод для того, чтобы «сорваться». Мы поговорили, и сошлись на том, что Спивак остается в команде и больше не дает мне повода раздумывать о том, верно ли я сделал, что пощадил его. Просто так выгнать человека, который в свое время мне поверил и проделал ради «Зенита» столько работы, прежде всего над собой – поступок смелый, рискованный, и, честно говоря, напоминающий сделку с совестью. О том, что я сделал правильно, оставив Спивака, я вспомнил в тот момент, когда Саша спустя полгода забил фантастический гол «Томи» Бышовца и «Зенит» выиграл принципиальную игру.

Я не вспомнил в предыдущей главе о Быстрове? Ну, ему-то точно придется уделить куда более значимую часть повествования. С его уходом, а главное – подоплекой ухода связаны одни из моих самых худших воспоминаний о «Зените». Дело, в конце концов, не в продаже Володи в «Спартак», а в том, что к 2005-му году (вряд ли кто станет это отрицать) мы практически потеряли того игрока, который рос на наших глазах в серебряном сезоне, на которого рассчитывали как на символа команды. С молодыми людьми случается всякое, и Вову уберечь от неприятностей не удалось.

Власта, так кто виноват в потере Быстрова? Тогда, летом 2005-го, самым легкоусваиваемым было мнение о том, что за «неожиданным» трансфером стоит таинственный агент Павел Андреев, в отличие от Сарсании, человек совершенно не публичный, старающийся не появляться на людях и почти полностью исключивший свои контакты с прессой. Некоторые люди откровенно заявляли: «Петржела и Андреев – враги», и масла в огонь этой идеи подливали некоторые выходки собственных же твоих игроков… Аршавина, в частности. Как возможно, что твой же футболист, по его собственному выражению, «говорит правду» в газетах, в том числе и о тех аспектах работы клубы, которые его, игрока, по большому счету не касаются? Кому нужна эта «правда», редактированная под определенные интересы и как сильно она влияла на команду, ее дыхание, ее жизнедеятельность?

Я бы не стал все валить на Андреева. К нему, пожалуй, у меня претензий намного меньше, чем к людям, которые неизменным кольцом окружали мальчишек в повседневной жизни. В начале 90-х годов в России в одночасье появилось множество богатых людей, которые сейчас уже ни в чем себе в жизни не отказывают. Они с радостью летали с нами на выездные матчи одним самолетом, и проводили предматчевые дни в загулах и пьянках. Если так они себя вели в те короткие промежутки времени, что я имел возможность их наблюдать, то могу себе представить, что именно в таком же стиле они общались с моими ребятами в обычной жизни. Знаю, что некоторых товарищей из «новых русских» одолевали отеческие инстинкты, и наверняка (я уж не имел привычки следить за подопечными вне тренировочной базы в Удельной – правильно делал или неправильно, до сих пор вопрос) вовсю реализовывали их на футболистах. Разумеется, они ревниво относились к тем легионерам, которые, бывало, перекрывали место в составе любимцам и вдвойне не представляю, какого рода лекции о главном тренере они игрокам читали. После прилетов с выездов мне, как тренеру, справедливо хотелось, чтобы подопечные шли по домам отдыхать, восстанавливаться, готовиться к следующим матчам, которые, к примеру, по осени ожидали нас через 2 дня на третий. Но далеко не всегда их пути вели в собственную спальню – кончалось дело и ночными клубами и бог еще знает чем. В какой-то момент у меня сложилось стойкое ощущение, что это делается специально, чтобы навредить мне, хотя возьмите любого из этих алкоголиков и каждый из них громко крикнет «Зенит» – чемпион!» и будет безудержно радоваться очередной победе.