Юрий Емельянов - Сталин. На вершине власти

В то же время, став партнером Германии по договору о ненападении, СССР рисковал быть втянутым в войны этой страны. Поэтому политика Советского правительства строилась на том, чтобы избежать такой ситуации и постоянно отстаивать свои интересы. Первым такого рода испытанием для СССР стала начавшаяся 1 сентября 1939 года германо-польская война, переросшая во Вторую мировую войну.

После вторжения в Польшу Берлин стал истолковывать договор о ненападении как пакт о союзе двух стран в войне против Польши, а границу «сфер интересов», проведенную через польскую территорию, как будущую границу между СССР и Германией после завершения совместных военных действий двух стран. По этой причине министр иностранных дел третьего рейха Иоахим фон Риббентроп в сентябре 1939 года требовал от Шуленбурга добиться вступления СССР в войну против Польши. Москва же, несмотря на послания Риббентропа, строго держалась буквы договора о ненападении и секретного соглашения о невмешательстве обеих стран в чужие «сферы влияния». При этом Советское правительство не желало обострять только что налаженные отношения с Германией, поэтому, отвечая Шуленбургу на его запросы, Молотов, который, без сомнения, согласовывал свои ответы со Сталиным, был предельно уклончив.

9 сентября в беседе с Шуленбургом Молотов сообщил, что «Советское правительство было застигнуто совершенно врасплох неожиданно быстрыми германскими военными успехами» и Красная Армия не готова к выступлению. (К этому времени польское правительство уже перемещалось из Люблина в Румынию.) В ответ на призыв Шуленбурга обеспечить «быстрые действия Красной Армии», Молотов заявил, что «уже было мобилизовано более трех миллионов человек», но потребуется «еще две-три недели для приготовлений».

Совершенно очевидно, что правительство СССР, заключившее договор о ненападении с гитлеровской Германией менее месяца назад, не имело основания доверять руководству третьего рейха и на всякий случай мобилизовывало силы, намного превышавшие те, которые были необходимы Для возможных военных действий против остатков польской армии К моменту перехода советско-польской границы Красная Армия сформировала Украинский и Белорусский фронты из 7 армий и конно-механизированной группы. Эти силы по своему количеству (но не по уровню вооружений) превышали силы германских групп «Север» и «Юг», состоявших из 5 армий. Вероятно, что СССР не исключал того, что германская армия попытается продолжить наступление на восток, и стремился продемонстрировать свою военную мощь.

У Сталина могла вызывать подозрение и обстановка на западном фронте Германии. В то время как Франция мобилизовала 110 дивизий и получила в придачу 5 дивизий английского экспедиционного корпуса, Германия направила против них лишь 23 неукомплектованные дивизии. Однако западные страны не спешили воспользоваться преимуществом, а ожидали завершения событий на востоке Европы. Сталину было ясно, что «странный» характер войны на западе позволяет Германии продолжить наступление на восток, ведь Гитлер был уверен в превосходстве своих войск над Красной Армией. Советское правительство оттягивало ввод войск в Польшу еще и потому, что опасалось возможного столкновения Красной Армии с германскими войсками. Ведь если бы переход польско-советской границы Красной Армией удалось отложить до конца сентября – начала октября, то Гитлер вряд ли решился бы начать войну против СССР в преддверии зимы. Однако не входить в Польшу означало бы уступить всю ее территорию немцам, что серьезно ухудшило бы стратегическое положение Красной Армии в случае конфликта с Германией.

Состояние нерешительности было преодолено очередным обращением из Берлина. 16 сентября в Москве было получено новое послание Риббентропа, в котором он писал: «Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создается ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум… Без такой интервенции со стороны Советского Союза… могут возникнуть условия для формирования новых государств». Германское правительство недвусмысленно намекало на готовность создать «западноукраинское государство», учитывая многолетние связи нацистов с украинскими националистическими движениями. Риббентроп предложил Молотову текст совместного коммюнике, в котором обе страны заявили бы о необходимости «положить конец нетерпимому далее политическому и экономическому положению, существующему на польских территориях».

Так перед СССР встал сложный выбор: либо обострить отношения с Германией и выступить в защиту украинцев и белорусов, которым она угрожает, либо стать соучастником строительства «нового порядка» в Польше и, следовательно, объявить себя военным союзником Германии, подписав проект заявления, предложенный Риббентропом. Одновременно Советское правительство должно было решить: или оттягивать срок вступления Красной Армии в Польшу и получить в ее восточной части прогерманский режим, или выступить без промедления, но, возможно, ускорить военное столкновение с Германией.

В результате было принято решение, чреватое обострением советско-германских отношений. 16 сентября в 6 часов вечера Молотов в ответ на заявление Риббентропа сообщил Шуленбургу, что Красная Армия собирается перейти границу «завтра или послезавтра». Вместе с тем он сказал, что «в совместном коммюнике уже более нет нужды; Советский Союз считает своей обязанностью вмешаться для защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно». По словам Шуленбурга, «Молотов согласился с тем, что планируемый Советским правительством предлог содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для Советского правительства ситуацию, не позволять подобным пустякам вставать на нашем пути. Советское правительство, к сожалению, не видело другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше и должен был так или иначе оправдать за границей свое теперешнее вмешательство».

Таким образом, СССР, с одной стороны, выполнял требование Германии о введении войск в свою «сферу влияния», а с другой – отказывался участвовать в установлении «нового порядка» в Польше. Явно не желая, чтобы Германия успела выступить с новыми инициативами, Советское правительство ускоряло события. Через 1 часов после беседы с Молотовым Шуленбурга вновь вызвали в Кремль. На сей раз с послом стал беседовать Сталин вместе с Молотовым. Сталин объявил Шуленбургу, что через 4 часа Красная Армия пересечет границу, и ознакомил посла с нотой, которую Советское правительство собиралось вручить послу Польши на следующий день. По предложению Шуленбурга в ноте было снято три пункта, неприемлемых для Германии.