Юрий Емельянов - Сталин. На вершине власти

11 сентября Сталин в разговоре по телетайпу с Кирпоносом и другими руководителями Юго-Западного фронта вновь выразил несогласие с идеей оставить Киев, хотя уже и не столь резко: «Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной вам реки мне кажется опасным». Ссылаясь на мнение Шапошникова как руководителя Генштаба, Сталин требовал: «Киева не оставлять и мостов не взрывать без особого разрешения Ставки». Буденный, настаивавший на отходе, был отстранен от обязанностей главкома Юго-Западного направления, а на его место назначили Тимошенко, освобожденного от руководства Западным фронтом. Место Тимошенко занял генерал-лейтенант И.С. Конев.

Однако удерживать линию фронта советские войска были не в состоянии, и 12 сентября началось отступление на восток. 13 сентября начальник штаба Юго-Западного фронта В. И. Тупиков сообщил Б.М. Шапошникову о прорыве противником обороны фронта и начавшемся отступлении. Он констатировал: «Начало понятной Вам катастрофы – дело пары дней». 14 сентября Сталин сам продиктовал ответ: «Генерал-майор Тупиков номером 15614 представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги… Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина, данные вам 11.IX». Сталин подписался за Шапошникова.

По воспоминаниям Я. Е. Чадаева, «днем 17 сентября у Сталина состоялось заседание», на котором обсуждалось положение на Юго-Западном фронте. Сталин «сказал, что нашим войскам под Киевом надо держаться, хотя это очень трудно». После разговора по телефону с Кирпоносом Шапошников доложил, что «враг пока не в состоянии преодолеть упорное сопротивление защитников Киева…:» «Значит, – сказал Сталин, – остается в силе приказ Ставки – не сдавать Киев?» «Совершенно верно, – подтвердил Шапошников. – Но все-таки Кирпонос очень опасается за левый фланг Юго-Западного фронта… Он все же вновь высказывает просьбу отвести из-под удара наши войска». «Как Вы считаете, Борис Михайлович, надо ли пойти на это?» – спросил Сталин. «Я остаюсь при прежнем мнении: биться насмерть, но Киева не отдавать», – ответил Шапошников. «Ну, что ж, так и порешим?» – снова спросил Сталин. Все молча согласились».

Однако 17 сентября положение на Юго-Западном фронте еще более ухудшилось. М.П. Кирпонос потерял управление армиями. Войска 37-й армии продолжали оборонять Киев, а остальные стали прорываться из немецкого окружения. Лишь в ночь на 18 сентября Ставка согласилась оставить Киевский укрепрайон и переправить войска 37-й армии на левый берег Днепра. 20 сентября в боях погибли М.П. Кирпонос, В.И. Тупиков и секретарь ЦК КП(б) Украины М.А. Бурмистренко.

Как вспоминал Я.Е. Чадаев, Сталин был «вне себя от катастрофы на Юго-Западном фронте». Поскребышев сказал Чадаеву, что «состоялся крупный разговор Сталина с Хрущевым… Сталин прямо заявил Хрущеву, что за безрассудные действия тот заслуживает отдачи под суд ревтрибунала. Но я думаю, – добавил Поскребышев, – до этого дело не дойдет». Чадаев стал свидетелем и «крупного разговора» Сталина с новым главкомом Юго-Западного направления Тимошенко по телефону. Так как маршал был глуховат и говорил очень громко, Чадаев слышал все его реплики. На замечание Сталина: «Бессмысленной отваги не допускайте, с Вас хватит!» Тимошенко ответил: «Не понимаю». Сталин взорвался: «Тут и понимать нечего. У Вас иногда проявляется рвение к бессмысленной отваге. Имейте в виду: отвага без головы – ничто». – «Выходит, что я по-Вашему только на глупости способен?» – «О, не перевелись, оказывается, еще рыцари! Загубленных талантов не бывает…» «Я вижу, Вы недовольны мной», – слышался густой бас Тимошенко. «А я вижу, Вы слишком раздражены и теряете власть над собой». – «Раз я плохой в Ваших глазах, прошу отставку». Сталин отставил от уха трубку и сказал про себя: «Этот черт орет во всю грудь, и ему и в голову не приходит, что он буквально оглушил меня». – «Что? Отставку просите? Имейте в виду, у нас отставок не просят, а мы их сами даем…» – «Если Вы находите, – дайте сами». – «Дадим, когда нужно, а сейчас советую не проявлять нервозности – это презренный вид малодушия». Наступила небольшая пауза, потом послышался голос Тимошенко: «Извините, товарищ Сталин, погорячился». Когда пыл прошел, Тимошенко спокойно, по-деловому доложил, на какой рубеж он отводит войска. В конце разговора Сталин сказал: «Завтра снова информируйте меня лично». Он в беспокойстве прошелся по кабинету. Чувствовалось, что переживает за резкий разговор с маршалом, на котором явно сорвал свою досаду за провал»

И все же жертвы, понесенные нашими войсками в ходе обороны Киева, не были напрасными. A.M. Василевский писал: «Враг добился успеха Дорогой ценой Красная Армия в ожесточенных боях разгромила 10 кадровых дивизий противника. Он потерял более 100 тыс. солдат и офицеров… Более месяца сдерживали советские войска группу армии «Центр» действиями на киевском направлении. Это было очень важно для подготов ки битвы под Москвой».

Тяжелые поражения Красная Армия несла не только на Украине и в Белоруссии. Кризисная ситуация сложилась и вокруг Ленинграда, что также вызвало крайне острую реакцию Сталина. Опасаясь за судьбу северного опорного пункта линии, на которой он собирался остановить продвижение немцев, Сталин направил в Ленинград 26 августа 1941 года комиссию ГКО в составе В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, заместителя председателя Совнаркома А. Н. Косыгина, наркома ВМС Н.Г. Кузнецова, командующего ВВС П.Ф. Жигарева, начальника артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронова. Адмирал Н. Г. Кузнецов рассказывал, что на станции Мга члены комиссии с трудом спаслись от бомбардировки, а затем чуть не были захвачены в плен передовым отрядом немецких автоматчиков, неожиданно прорвавшимся на эту станцию.

29 августа 1941 года Сталин телеграфировал в Ленинград: «Секретарю горкома партии А.А. Кузнецову для Молотова и Маленкова. Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? (Генерал-майор М.М. Попов 23 августа возглавил только что созданный Ленинградский фронт, а К.Е. Ворошилов продолжал быть главнокомандующим Северо-Западным направлением. – Прим. авт.) Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди – ничего не пойму. В Ленинграде имеется теперь много танков KB, много авиации, эрэсы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань – Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? (Далее Сталин обращается, видимо, лично к Молотову. – Прим. авт.) Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29-го ты должен выехать в Москву. Прошу не задерживаться. Сталин».