Генрих Сечкин - На грани отчаяния

Раскатистый хохот потряс барак.

- Так и сказала? - захлебываясь от смеха, еле выговорил Кащей.

- Так и сказала, в натуре, - подтвердил Паленый.

- А легавые? - поинтересовался Витя.

- Легавые в ментовской, а мы с Майкой вместо кичи на хавиру затесались.

- Вот это Майка! - восторгался Язва. - Фотка есть? Покажи!

- Хорош, братва! - возмутился Алкан. - Мы чего здесь сидим, байки слушать или водку пить?

- И то правда, - поддержал его Колючий. - Наливай!

Вакханалия возобновилась с новой силой. У прилично захмелевшей босоты начало проявляться чувство сострадания к товарищам, не принимавшим участия в пиршестве.

- Эй, Питерский, чего грустишь? Иди дерябни глоток! - проявил чуткость по отношению к приятелю Колючий, протягивая ему кружку с первачком.

Питерский с удовольствием опрокинул содержимое кружки в рот и потянулся за закуской.

- А ты, Акула, особого приглашения ждешь? Двигай ближе! Тут на всех хватит! - не успокаивался Колючий.

- Винт, канай сюда! - вторил Колючему Язва. - Ну что ты такой стеснительный?

Сидящие за столами стали приглашать всех желающих. Места на скамейках тотчас заполнились до отказа. Некоторые присаживались на колени к пригласившим их товарищам, остальные устраивались стоя позади сидевших. Кое-кому передавали кружки на нары. Все новые порции спиртного в банках доставлялись из кухни. Пошел в ход предусмотрительно заготовленный Алканом вторяк.

- Да чего там твоя Майка? - тянул свою кружку к Паленому, чтобы чокнуться, изрядно захмелевший Кащей. - Дура она, и все! Ну чего следаку наплела! С пятнадцати лет с тобой трахается! Вот один раз моя Катька…

- Ты Майку не трогай! - возмутился Паленый. - Она меня вытащила из легавки! А ты свою шмару по делу с собой потащил!

- Кто кого потащил? Ты что буровишь, мусорская рожа? - заорал Кащей.

- Повтори, что ты сказал? - налились дикой яростью глаза Паленого.

- Мусорская рожа! - в запальчивости выкрикнул Кащей.

- Воры, слышали? - оглянулся по сторонам мгновенно протрезвевший Паленый.

- Слышали! - раздались голоса со всех сторон. - Поступай по воровски!

Паленый кинулся к своему месту на нарах и отвернул матрас. В руках у него сверкнул остро отточенный кривой нож. Прыгнув обратно, он вонзил нож в грудь оторопевшего Кащея и тут же вырвал его обратно. Удивленно взглянув на Паленого, Кащей безмолвно свалился на пол. Из раны на левой стороне груди сквозь рубашку пролилась пульсирующая струйка крови. Глаза подернулись поволокой.

- Ты за что вора убил? - задрожал от переполнившей его злобы Колючий. - Получи!

И, мгновенно выхватив из под своего матраса огромный клинок, он проткнул Паленого насквозь. Клинок вошел в живот как в масло, и окровавленный его конец вылез из спины. Паленый повалился на нижние нары. Ухватившись обеими руками за ручку клинка, он попытался вытащить его из себя, но ничего не получилось. Сделав несколько беспомощных рывков, Паленый затих.

- Братва! Что же это делается? - Взревел Акула, хватаясь за свое оружие.

- Воров убивают! - орал Винт, ныряя под матрас и вытаскивая две «куропатки». - Порву, падлы!

Все повскакали с мест. Никола Рыжий из «семьи» Паленого схватил скамейку и обрушил ее на голову Колючего. Колючий как подкошенный рухнул на пол. Рыжий вновь поднял скамейку, пытаясь сбить с ног подскочившего Язву, но в это мгновение Колючий пришел в себя и, лежа на полу, изловчившись, вцепился зубами в икру Рыжего. Тот, заверещав от боли, выронил скамейку, но, моментально выхватив из-за пояса пику, попытался нанести Колючему удар в затылок. Подбежавший сзади Витя успел подставить свою руку, и пика вошла в его ладонь, лишь слегка поцарапав голову Колючего.

- Держи! - крикнул Язва, бросая Колючему один из своих двух ножей. Тот, поймав на лету нож, тут же воткнул его в поясницу Рыжего. Тем временем Витя, не обращая внимания на сквозную рану в ладони, вытащив клинок из тела Паленого, оборонялся от трех наседавших на него урок. Язва бросился к нему на помощь. Обитатели верхних нар посыпались на головы дерущихся и тоже включились в драку.

В воздухе сверкали ножи. Кровь брызгала в разные стороны. Оглушенные алкоголем, многие уже не понимали, кто кого режет, и, размахивая ножами, резали всех подряд. В конце барака рванула «куропатка». От взрыва братва разлетелась в разные стороны. Оставшиеся в живых тут же вскочили на ноги и снова ринулись в бой. С вахты простучала пулеметная очередь. Вышки откликнулись автоматным огнем. Стрельба велась исключительно для усмирения, так как вести прицельный огонь снаружи барака было невозможно. Один из клубков дерущихся через дверь выкатился на снег. В зону с карабинами наперевес вбежали солдаты. В них тут же полетели «куропатки». Один за другим раздалось несколько взрывов. Солдаты развернулись и побежали обратно, предоставив нам самим решать свои проблемы.

До глубокой ночи шла резня, изредка затихая и возобновляясь с новой силой по мере пробуждения оключившихся ранее. Не принимал участия в ней только тот, кто по причине принятия завышенной дозы алкоголя не имел возможности пошевелиться. Под утро барак и его окрестности напоминали Куликово поле после битвы. Все вокруг было усеяно трупами. Из некоторых торчали ножи. Всюду кровь. Со всех сторон стоны раненых. Значительная часть оставшихся в живых вообще не помнила ночных событий. Я тяжко вспоминал, как ночью, размахивая ножом, носился по бараку. Последнее, что удалось удержать в памяти, - это бегущие к вахте солдаты и гремящие им вслед взрывы «куропаток». Зацепил ли я кого-нибудь ножом или нет - вспомнить не удавалось.

- Сека, живой? - спросил меня оказавшийся рядом Витя.

- Не знаю, - ответил я, просыпаясь окончательно.

- А у меня рука проткнута! - пожаловался Витя.

- Скажи спасибо, что не башка! Ну-ка посмотри на меня, - попросил я. - Руки-ноги целы?

- Да вроде… - с сомнением произнес Витя.

Со звоном вылетело стекло из рамы. В окно просунулось дуло автомата.

- А ну выходи по одному! - раздался резкий голос вохровца. - С вещами. При выходе из барака бросать вещи вправо, а руки за голову! При любом резком движении стреляю без предупреждения!

Урки, одеваясь на ходу, нехотя потянулись к двери. На полу остались лежать те, кто не в силах был подняться и те, кому встать уже не придется никогда. Возле барака нас ожидали два взвода солдат. У ворот зоны стояли несколько крытых грузовиков. Шмон прошел довольно быстро. Возле вахты выросла приличная куча ножей и карт. Уже выходя за ворота, мы увидели, как в барак зашли надзиратели с врачом.

- Ну слава Богу! Кажись, на этап, - удовлетворенно вздохнул Язва, устраиваясь на скамейку в кузове.

- Попасть бы в общую зону! - с надеждой произнес Витя, поудобней приспосабливая свою раненную руку.