Юрий Емельянов - Троцкий. Мифы и личность

В июне 1887 года негласным циркуляром было введено распоряжение министра просвещения Делянова, ограничившего норму приёма еврейских детей в высшие и средние учебные заведения: «в черте оседлости – 10%, вне черты – 5%, а в обеих столицах – 3%». Правда, на деле эти предписания нарушались. Солженицын замечал: «В Одессе же, где евреи составляли треть населения, в 1894 в наиболее престижной ришельевской гимназии состояло 14% евреев, во 2-й гимназии– больше 20%, в 3-й– 37%, во всех женских гимназиях – 40%, в коммерческом училище – 72%, в Университете – 19%». Возможно, что отсутствие каких-либо препятствий для приема еврейских детей в Одессе определило решение семьи Бронштейнов направить Лейбе на учебу в этот город. Заботу о Лейбе в Одессе взял на себя 28-летний племянник Анны Бронштейн Моисей Филиппович Шпенцер, или Моня, как его звали в семье. По словам Троцкого, он был «умный и хороший человек, в свое время «пострадавший», как говорили тогда, и потому не попавший из гимназии в университет». В 1888 году Моисей Шпенцер прожил лето в Яновке, поправляя там свое здоровье, поскольку был предрасположен к туберкулезу. У молодого человека, по словам Троцкого, не было «определенной работы». Он зарабатывал лишь тем, что «делал переводы греческих трагедий с примечаниями, писал рассказы для детей». Вскоре он женился «на начальнице одесского казенного училища для еврейских девочек». Однако, по оценке Троцкого, несмотря на ее жалование и случайные заработки Мони «жизнь в семье Моисея Филипповича была скромной, средств хватало в обрез».

На каких условиях содержался и воспитывался Лейба в небогатой семье, Троцкий не уточнял. Неясно также, каким образом Шпенцер неожиданно разбогател и стал процветающим издателем. Троцкий лишь заметил, что позже Шпенцер «создал маленькое издательство, которое туго развивалось в первые годы, чтобы затем быстро подняться. Лет десять – двенадцать спустя он стал виднейшим издателем на юге России, владельцем большой типографии и собственного дома».

В 1888 году, когда Лейба переехал к Шпенцерам в Одессу, этому городу еще не исполнилось и ста лет. Город, основанный в 1794 году, около крепости, построенной войсками А.В. Суворова на месте турецкой крепости Ени-Дунья (Новый Свет), получил сначала тюркское название – Хаджибей. Однако через год это имя изменили на современное, так как ошибочно предполагалось, что здесь в древности находилось греческое поселение Одессос. Ошибка не была исправлена, зато в новый город вскоре прибыло большое количество греков. Одновременно в город переселялись и евреи. В книге Солженицына утверждается, что население Одессы быстро росло «благодаря массовому переселению в Одессу как русских евреев, так и иностранных, преимущественно из Германии и Галиции».

В городе вырос крупный торговый порт и появились промышленные предприятия, был создан свой университет. Гордостью Одессы стал театр оперы и балета, где регулярно выступали звезды мировой сцены. Гастроли Карузо и Шаляпина, известных актеров российского драматического театра обсуждала вся Одесса. «Черноморский порт Одесса, – писал И. Дейчер, – это Марсель России, только гораздо моложе Марселя, солнечный и веселый, многонациональный, открытый многим ветрам и влияниям, кипение, любовь к эффектному зрелищу и теплая чувственность господствовали в характере людей Одессы».

Как подчеркивает Солженицын, «вольная Одесса еще от начала XIX в. развивалась по своим особым законам, отдельным от общероссийских, – то порто-франко, то открыта турецким судам, когда с Турцией война». Солженицын привел следующую характеристику Одессы из «Краткой еврейской энциклопедии»: «Основным занятием (одесских) евреев в этот период была торговля зерном. Многие евреи были мелкими торговцами, посредниками (главным образом между помещиками и экспортерами), агентами крупных иностранных и местных, в основном– греческих, хлеботорговых компаний, маклерами… на зерновой бирже, оценщиками, кассирами, весовщиками, «грузчиками»; «евреи занимали доминирующее положение в торговле зерном: к 1870 г. в их руках находилась большая часть экспорта зерна. В 1910… 89,2% экспорта». «По сравнению с другими городами черты оседлости в Одессе проживало больше евреев – лиц свободных профессий… у которых сложились хорошие отношения с представителями русского образованного общества и которым покровительствовала высшая администрация города… Особенно покровительствовал евреям попечитель Одесского учебного округа в 1856—1858 Н. Пирогов», знаменитый русский хирург. (В 1913 году Троцкий посвятил Н.И. Пирогову большой хвалебный очерк.)

Процветанию города и его еврейской общины способствовало быстрое развитие товарного сельскохозяйственного производства на Юге Украины. Солженицын привел отрывок из воспоминаний бывшего жителя дореволюционной Одессы К. Ициковича, который писал, что «в урожайные годы половина города живет от продажи зерновых продуктов, начиная с крупного хлебного воротилы и кончая последним старьевщиком». Ицикович уверял, что «невозможно было провести черту, где в Одессе кончается «пшеничный» коммерсант или банкир и где начинается человек интеллектуальных профессий». Очевидно, не без оснований, обратив внимание на тесные связи интересов многих одесситов, Ицикович затушевал явное отличие социального положения «пшеничных королей» от остальных жителей города. Другой одессит Юрий Олеша выделил их в особую группу, перечислив некоторых из них поименно: «Одесские богачи… Бродский, Гепнер, Хари, Ашкенази, Пташников, Анатра… Это были банкиры, хлебные экспортеры, темные, преступные». От этих людей зависела судьба таких сельских предпринимателей, как Давид Бронштейн, но и могущество одесской деловой элиты во многом зависело от хлебопоставок таких хозяйств, как Яновка».

Возникшая в результате движения России на Юг, буржуазия нового города вскоре стала оказывать влияние на все российское общество. Агрессивный стиль деятельности «темных и преступных» дельцов Одессы формировал образ мысли и действий новых деловых людей России, лишенных духовной основы и подчинявших всю свою деятельность умению делать деньги. Известно, что Федор Павлович Карамазов «под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, «со многими жидами, жилками и жиденятами», а кончил тем, что не только у жидов, но «и у евреев был принят». Надо думать, что в этот-то период своей жизни он и развил в себе особенное уменье сколачивать и выколачивать деньгу».

Изощренность дельцов Одессы в финансовых делах, которой отчасти овладел Федор Павлович, во многом объяснялась тем, что они являлись важным соединительным звеном между капитализируемой Россией и крупными капиталистами Запада. Как отмечал П. Лященко в своем исследовании «Русское зерновое хозяйство в системе мирового хозяйства», «главными частными банками, принимавшими наиболее широкое участие в хлеботорговых вообще и хлебоэкспортных операциях, были: Азовско-донской, Международный, Петербургский частный коммерческий, Северный, Русско-азиатский, – работавшие преимущественно французскими капиталами, и Русский для внешней торговли и Петербургский учетный – немецкими». По оценке С. Кара-Мурзы, «доля иностранного банкового капитала в экспорте хлеба составляла 35—40%».