Юрий Емельянов - Троцкий. Мифы и личность

В конечном счете германское правительство решило принять план Парвуса. По приказу кайзера Вильгельма II ему было выделено 2 миллиона марок. Как отмечали Земан и Шарлау, Парвус «работал по-крупному, используя такие средства, как деньги, связи в высших кругах, устрашающую военную машину… Он готовил почву к своему торжественному выходу на сцену в качестве реформатора, избавителя, вождя революции».

Разрабатывая грандиозные планы разгрома России и раздела ее на отдельные территории, Парвус не забывал и о своих меркантильных интересах. Он закупал крупные партии продовольствия и оружия, а затем продавал их в воюющие страны. Используя нейтралитет Дании, он осуществлял между воюющими странами торговлю сильно подорожавшими в условиях войны товарами.

Быстро растущий капитал позволял Парвусу жить на широкую ногу– Земан и Шарлау писали: «В мае 1915 года Гельфанд в «Бауэр ам Лак» в Цюрихе устроил настоящий двор. При нем неотлучно состояла свита весьма хорошо оплачиваемых блондинок, его любовь к огромным сигарам была под стать его тяге к шампанскому – не меньше бутылки за завтраком». Весь образ жизни Парвуса свидетельствовал о превращении бывшего борца против капиталистического строя в своего антипода – богатого капиталиста, который был главной мишенью революционной пропаганды.

Однако Парвус не мог себе позволить вести жизнь любителя плотских наслаждений. Он должен был оправдать затраты германского правительства. Чтобы добиться реализации своего плана, он попытался найти поддержку среди «пораженческой» части социал-демократии. С этой целью в мае 1915 года Парвус посетил Ленина в Швейцарии. Как писал Парвус в своей брошюре «Правда задевает больно», выпущенной в 1918 году, «я объяснил ему (Ленину) мои взгляды на социальные и революционные последствия войны и в то же время предупредил его, что в этот период революция может произойти лишь в России и она случится только в случае германской победы».

Впрочем, как признавал Парвус, Ленин отверг его предложение. Есть версия, что Ленин даже не дал Парвусу закончить речь и указал ему на дверь. Правда, А.Ф. Керенский утверждал, что «хотя Ленин отказался дать Парвусу прямой ответ на его предложение, между ними было договорено, что их тайным посредником будет Я.С. Фюрстенберг (псевдонимы – Ганецкий, Ханек). Ленин послал его в Копенгаген, где он работал с Парвусом». Земан и Шарлау объясняют сотрудничество большевика Фюрстенберга в предприятии Парвуса следующим образом: «Если в 1915 г. Ленин поддержал намерение Ханека работать в организации Парвуса, то это устраивало обе стороны: Ленин получал доступ к информации о том, как протекает работа в Скандинавии, а Гельфанд в лице Фюрстенберга – надежную связь со штабом большевиков».

Несмотря на присутствие Фюрстенберга в фирме Парвуса, постоянное сотрудничество между большевиками и германским правительством через посредничество Парвуса не было налажено. 20 ноября 1915 года в газете «Социал-демократ» была опубликована статья Ленина «У последней черты», в которой было недвусмысленно и открыто выражено все, что он думал о предложенном Парвусом союзе между кайзером и революцией. Здесь Ленин впервые заявил, что Парвус показал «себя авантюристом уже в русской революции». Хотя Ленин не уточнял смысл этого обвинения, но не исключено, что таким образом он высказал подозрения, которые постепенно сформировались у него относительно деятельности Парвуса в 1905 году.

Ленин выражал возмущение в связи с попытками Парвуса сыграть роль посредника между германским генштабом и российской революцией: «Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России», и печатая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души», его «могучему революционному чувству… Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей «миссии» «служить идейным звеном между вооруженным немецким и революционным пролетариатом». Ленин присоединял Парвуса к числу «авантюристов и переметных сум социализма».

Еще до публикации ленинской статьи Парвус попытался восстановить свои связи с единомышленниками Ленина в германской социал-демократии. Однако Цеткин и Либкнехт приняли Парвуса холодно, а Роза Люксембург сразу же указала ему на дверь. Провал попыток Парвуса взять под свой контроль левое крыло международной социал-демократии сорвал его попытки разжечь революцию в России. Все его усилия привели лишь к небольшим выступлениям в Николаеве, откуда Троцкий начинал свою революционную деятельность. Эти выступления были быстро подавлены. Не удалось Парвусу и организовать национальные восстания на окраинах России.

Хотя многие свои действия Парвус окружал секретностью, его связи с правительствами Центрального блока стали широко известны и шокировали левых социал-демократов. Один из них, Э. Давид, так характеризовал Парвуса в своем дневнике: «Действительно великолепнейший тип: ультрарадикальный революционер, русский осведомитель, негодяй, мошенник (дело Горького!), а теперь еще турецкий агент и спекулянт».

В условиях, когда поддержание отношений с Парвусом серьезно компрометировало всякого социал-демократа, Троцкий в 1915 году торжественно объявил о своем разрыве со своим другом, наставником и покровителем. В «Некрологе живому другу» Троцкий объявил Парвуса «политическим Фальстафом, который рыскает по Балканам, клевеща на покойного двойника».

В то время как Троцкий с помощью литературного приема отделил Парвуса-марксиста от Парвуса-финансиста и «социал-шовиниста», в адрес самого Троцкого было брошено обвинение, после которого ему пришлось доказывать, что речь в данном случае идет о двух разных Троцких. Бывший союзник Троцкого по Августовскому блоку Алексинский обвинил его в пособничестве Германии. Это обвинение было поддержано и другими выступлениями в печати. При этом указывалось, что некий Николай Троцкий возглавлял «Спилку» – «Союз за освобождение Украины», антироссийскую националистическую организацию, находившуюся на содержании у австрийцев. Хотя Троцкий порой ставил перед своей фамилией инициал «Н», он утверждал, что речь идет о другом Троцком и другом Николае.

Как и в истории руководства Троцким отрядами еврейской самообороны на Украине в 1905 году, здесь неясно, когда и при каких обстоятельствах «Н. Троцкий» руководил вооруженной организацией националистов, но известные основания для обвинений Троцкого в прогерманских симпатиях давали его публикации в «Нашем слове». Старый революционер Дейч, «прочтя только что полученный номер газеты Троцкого, с негодованием воскликнул: «Не знай я Троцкого лично, я бы не сомневался, что он продался немецкому правительству». И. Недава объясняет это тем, что Троцкий разделял прогерманские настроения части еврейского населения России и Западной Европы: «Угнетенные еврейские массы, только что испытавшие горький вкус дела Бейлиса, постоянно преследуемые страхом погрома, с нетерпением ожидали поражения России в войне… Германия и Австрия, где евреи десятилетиями пользовались более или менее полным равноправием, не казались им врагами. Несомненно, огромное большинство мирового еврейства было в ту пору на стороне Германии – конечно, не из любви к немцам или нелюбви к русским, а лишь из более чем понятной ненависти к царизму… В России они немедленно были обвинены в поголовном шпионаже в пользу немцев и подверглись новым репрессиям, включая выселение из прифронтовой полосы».