Игорь Муромов - 100 великих любовников

Связь д'Аннунцио с Дузе, которая была старше его на четыре года, можно назвать вершиной его романтической любовной карьеры. Да и у Элеоноры отношения с писателем вызывали неведомый ранее сладострастный восторг, хотя в любовных делах она знала толк. Этот «творческий» союз, начиная с 1895 года, длился девять лет. Она не только почти ничего не требовала от Габриэля, напротив, давала ему деньги, вдохновение, дружбу и советы. В знак признательности он писал пьесы, где она исполняла главные роли.

Они наслаждались всепоглощающей любовью друг к другу. Расставались, затем снова сходились. На юбилей д'Аннунцио Элеонора прислала ему двенадцать поздравительных телеграмм, по одной через час. В 1900 году Дузе была неприятно поражена появившимся в продаже очередным романом любовника, в котором он в мельчайших деталях описал всю их совместную жизнь. Писателю в конце концов наскучила его состарившаяся любовница. Он, в частности, утверждал, что ему перестала нравиться ее грудь, самое главное, на его взгляд, достоинство женского тела. Они расстались в 1904 году, и после ее смерти д'Аннунцио утверждал, что он способен, стоя перед статуей Будды, общаться с духом Элеоноры.

Наверное, единственной женщиной, сумевшей устоять перед чарами Габриэля была знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан. Вот как она описала свои встречи с неотразимым сердцеедом в своих мемуарах:

«Когда д'Аннунцио встретил меня в Париже 1912 году, он решил покорить меня. Это не может служить мне особым комплиментом, ведь д'Аннунцио стремился покорять всех знаменитых женщин мира. Но я оказала ему сопротивление из-за своего преклонения перед Дузе. Я решила, что буду единственной женщиной, которая выстоит перед ним.

Когда д'Аннунцио стремился покорить женщину, он присылал ей каждое утро небольшое стихотворение и цветок как его символ. Каждое утро в восемь часов я получала такой цветок.

Как-то вечером (я занимала тогда студию вблизи отеля "Байрон") д'Аннунцио сказал мне с особенным ударением: "Я приду в полночь".

Весь день я со своим другом готовила студию. Мы наполнили ее белыми цветами – белыми лилиями – теми цветами, которые приносят на похороны. Потом мы зажгли мириады свечей. Д'Аннунцио, казалось, поразился при виде студии, которая, благодаря всем этим зажженным свечам и белым цветам стала похожей на готическую часовню. Мы подвели д'Аннунцио к дивану, заваленному грудой подушек. Прежде всего я протанцевала перед ним. Затем осыпала его цветами и расставила кругом свечи, плавно и ритмично ступая под звуки траурного марша Шопена.

Постепенно я погасила все свечи одну за другой, оставив зажженными лишь те, которые горели у его головы и в ногах. Он лежал словно загипнотизированный. Затем, все еще плавно двигаясь под музыку, я потушила свечи у его ног. Но когда я торжественно направилась к одной из свечей, горевших у его головы, он поднялся на ноги и с громким и пронзительным криком ужаса бросился из студии. Тем временем мы с пианистом, обессилев от смеха, свалились друг другу на руки…»

Несколько лет спустя, во время Первой мировой войны Дункан приехала в Рим и остановилась в отеле «Регина». По странному случаю, д'Аннунцио занимал соседнюю с ней комнату. Каждый вечер он отправлялся обедать к маркизе Казатти. Вот как описала Дункан их новую встречу:

«После обеда мы вернулись в залу с орангутаном, и маркиза послала за своей гадалкой. Она вошла в высоком остроконечном колпаке и плаще колдуньи и принялась предсказывать нам судьбу по картам.

И в эту минуту вошел д'Аннунцио.

Д'Аннунцио был очень суеверен и верил всем гадалкам.

Гадалка сказала ему: "Вы полетите по воздуху и совершите огромные подвиги. Вы упадете и окажетесь у врат смерти. Но вы пробьетесь сквозь смерть, избежите ее и доживете до великой славы".

Мне она сказала: "Вы сумеете пробудить нации к новой религии и основать великие храмы по всему миру. Вы находитесь под чрезвычайно прочной защитой, и когда вам грозит несчастный случай, вас охраняют великие ангелы. Вы доживете до очень преклонного возраста. Вы будете жить вечно".

После этого мы вернулись в отель. Д'Аннунцио сказал мне: "Каждый вечер я буду приходить к вам в двенадцать часов. Я покорил всех женщин в мире, но я должен еще покорить Айседору".

И каждый вечер он приходил ко мне в двенадцать часов.

Он рассказывал мне удивительные вещи о своей жизни, своей юности и искусстве. Затем он принимался кричать: "Айседора, я не могу больше! Возьми меня, возьми же меня!"

Я тихонько выпроваживала его из комнаты. Так продолжалось около трех недель. Наконец я уехала».

Наверное, это был единственный случай, когда писатель не добился своего…

Фаворит Екатерины II. Благодаря протекции императрицы получил звание сенатора, графский титул (1762). Один из организаторов дворцового переворота (1762), генерал-фельдцейхмейстер русской армии (1765—1775). Первый президент Вольного экономического общества.

Родоначальником линии Орловых считается простой солдат, участвовавший в 1689 году в стрелецком бунте. За храбрость и силу товарищи прозвали его Орлом. Приговоренный к смерти, подходя к плахе, он спокойно оттолкнул ногой мешавшую ему пройти окровавленную голову казненного до него стрельца. Этот жест произвел впечатление на царя, и он помиловал Орла. Таково, по крайней мере, предание.

Возведенный в чин офицера и получивший дворянство, Иван Орел, или Орлов, как переиначили его фамилию, был отцом генерал-майора и новгородского генерал-губернатора, Григория Ивановича, который, женившись в пятьдесят три года на дворянке, девице Зиновьевой, имел от нее девять сыновей. Из них пятеро выжили – Иван, Григорий, Алексей, Федор и Владимир.

Все были гвардейцы. Все – богатыри как на подбор. И все они пользовались в своих полках уважением среди сослуживцев и могли их увлечь за собой, и в России не было никого выше их ростом и сильнее. В Измайловском полку служил поручиком Григорий Орлов.

О его подвигах слагали легенды. Он был темой разговоров везде, где собирались солдаты и офицеры – в столичных трактирах, в гвардейских казармах и даже в гостиных царского дворца.

Гигантского роста, широкоплечий, с длинными мускулистыми ногами и торсом, словно вырубленным из камня, он считался самым сильным среди измайловцев. В сражении при Цорндорфе Орлов проявил не только отвагу, но и удивительную выносливость. Вокруг него падали убитые и раненые, а он бросился в самую гущу схватки, под смертоносную прусскую картечь. Заметив, что Григорий упал, боевые товарищи стали кричать ему, чтобы он спасался. К их изумлению, Орлов встал и вместо того, чтобы выбираться в безопасное место, вернулся в строй. Три раза Орлов был ранен, однако, превозмогая боль, он бросал вызов смерти.