Игорь Муромов - 100 великих любовников

На своих сверстников Ребекка смотрела свысока, ибо она не сомневалась, что станет знаменитой. Уэллс же был человеком ее масштаба. Впрочем, это не мешало Ребекке сохранять независимость.

Ей было двадцать, ему – сорок шесть. Герберт решил, что наконец-то встретил богиню, о которой мечтал всю жизнь: столь чувственна и сладострастна была она в любви, а полеты ее фантазии были сравнимы разве что с фантазиями самого писателя. В одном из любовных писем, адресованных Ребекке, Уэллс нарисовал пантеру и ягуара, сидящих рядом: Уэст он видел пантерой, а себя – ягуаром. У Ребекки от Уэллса родился сын Энтони. Их роман продолжался десять лет. Расстались они неожиданно.

Австрийская журналистка Гедвиг Вереной Гаттерниг после ссоры с Уэллсом, с которым она состояла в любовной связи, пыталась покончить жизнь самоубийством в его лондонской квартире. Жена Уэллса, Джейн, посещавшая время от времени эту квартиру, успела доставить Гедвиг в больницу и тем самым спасти ей жизнь. Газеты подняли страшный шум. Причем обвинительные стрелы летели и в сторону Ребекки Уэст. Писателю удалось замять скандал, но Ребекка понимала, что ее репутация может быть безнадежно испорчена. К тому же ей не нравилось, как относится Уэллс к ее творческой карьере. «Он читал лишь две первые страницы любого моего литературного произведения». Ей надоели его раздражительность и быстрая смена настроений, его многочисленные любовные романы.

Книги самой Ребекки постепенно завоевывали сердца читателей. Ее окружали поклонники, а издатели предлагали ей щедрые гонорары. Уэллс же стал вести с ней непозволительно грубо. В Париже, например, когда Ребекка попросила ее взять с собой в гости к Анатолю Франсу, он сказал, что она будет ему только мешать, к тому же она недостаточно красива, чтобы идти в гости к Франсу. Пожалуй, Герберт сам убил ее любовь своей повышенной требовательностью к ней и несносными капризами. В 1923 году их пути разошлись…

В 1906 году во время пребывания в США Уэллс познакомился с русским писателей Горьким. Они оба читали друг друга в переводах: их переписка, особенно после встречи в Лондоне в 1907 году, была дружеской и не прерывалась. В 1920 году Уэллс в сопровождении старшего сына Джипа приехал «посмотреть Россию». Вместо планируемых двух дней он провел в Петрограде две недели. Герберт подолгу разговаривал с Горьким, его друзьями, встретился с лидером большевиков Лениным.

Уэллс к концу поездки выглядел утомленным и подавленным, о чем сказал секретарше и переводчице Горького. Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг, или, как ее звали друзья, Мура, была легендарной женщиной своего времени, музой и помощницей многих великих людей: Горького, Локкарта, Корды и других. Герберт познакомился с ней в Лондоне перед войной, за девять лет до того, у их общего друга Беринга. Тогда ей было двадцать. К моменту московской встречи с Уэллсом дочь сенатского чиновника Игнатия Платоновича Закревского успела дважды побывать замужем.

Уэллс в Петрограде жил на квартире у Горького. В ночь перед отъездом в Лондон Герберт заглянул к Муре попрощаться. Что произошло дальше – остается тайной. Существует несколько версий от «он сорвал с нее одеяло, обуреваемый страстью» до «она пригласила его посидеть на диване, они покурили, поговорили, и, видя, что Мура заснула, Уэллс отправился к себе».

После разрыва с Ребеккой очередной любовницей Уэллса стала Одетт Кеун, уроженка Константинополя, наполовину голландка, наполовину итальянка. Кеун издала книгу «Под Лениным» – описание своего путешествия в Советскую Россию. Уэллс дал лестную рецензию ее творению, что и послужило поводом для их знакомства. Одетт совершенно свободно рассуждала о музыке, международной политике, неплохо рисовала пейзажи. Словом, это была женщина нового типа, свободная от чопорной викторианской морали. Они переписывались, а в 1924 году встретились в Женеве, в гостиничном номере Одетт. Как только Уэллс появился в комнате, женщина выключила свет и увлекла его к роскошной кровати. Одетт шутила: «Я тогда так и не поняла, был ли он гигантом или гномом».

В 1927 году Мура приехала в Лондон и решила навестить Уэллса в Эссексе – в доме, где жила его больная жена Джейн (они с Мурой были светски знакомы), в доме, где он прожил большую часть своей жизни, где выросли его сыновья и где он был в свое время так счастлив. Джейн всю жизнь не могла простить себе, что разрушила его семейную жизнь и построила свое благополучие на несчастье Изабелл. В свое время Джейн взяла в дом больную Изабелл, вторая жена Уэллса выходила первую. Джейн носила темные платья, у нее был тихий голос, в обществе она всегда старалась быть незаметной, хотя принимала и кормила обедами иногда до сорока человек, известных всему Лондону людей, влиятельных и знаменитых, и их блестящих, шумных, холодных жен. То, что Уэллс не считал московскую ночь с Мурой пустяком, о котором можно легко забыть, доказано тем фактом, что он, вернувшись тогда из России, без обиняков сказал Ребекке, что «спал с секретаршей Горького». Уэллс не любил изысканных выражений и называл излишнюю деликатность лицемерием. Ребекка, хотя и считала себя передовой женщиной и взяла свой псевдоним из «Росмерсхольма» Ибсена, долго плакала. Через пять лет он сказал о том же Одетт Кеун. Одетт пришла в неистовство, запретила ему ездить в Париж и Лондон, угрожала устроить погром. Теперь, когда он уезжал, она писала ему ежедневно о том, что ей скучно в доме на Ривьере, и грозила покончить жизнь самоубийством, если он немедленно не вернется. Уэллс не спешил возвращаться. В конце 1920-х годов писатель начал встречаться с Мурой.

Джейн знала обо всем – и про его роман с Амбер, у которой от него была дочь, знала о десятилетней его связи с Ребеккой, и о связи с графиней Елизаветой фон Арним, с которой он продолжал все еще поддерживать отношения, и, конечно, про Одетт Кеун и дом на Ривьере. Джейн знала и про «горьковскую секретаршу», но она была уже настолько тяжело больна, что ее это не беспокоило. Мура пробыла в Эссексе до вечера и увидела, как убит Уэллс приговором врачей: Джейн умерла от рака в том же году, не дожив до зимы. Но была еще Одетт, которая не собиралась уступать любовника без боя.

Одетт стала его внутренним и внешним врагом. Но прежде Уэллс или Эйч-Джи, как его звали друзья, на Ривьере (в двадцати километрах от побережья) построил дом по собственным чертежам. Когда Герберт перевез туда Кеун, с которой собирался провести оставшуюся жизнь (ему было шестьдесят, ей – тридцать восемь), он понял, что его избранница оказалась женщиной ревнивой, циничной, болтливой, требовательной, тщеславной, подавляющей его своими капризами.

Тем не менее писатель выезжал по своим литературным и общественным делам в Лондон, не говоря уже о делах семейных и свиданиях с тремя сыновьями, с которыми всегда ладил. Уэллс был членом нескольких лондонских клубов; у него всегда по меньшей мере одна книга находилась в печати. Он встречался с мировыми знаменитостями – обедал с Черчиллем, завтракал с Бивербруком и Ротермиром, державшими в руках всю лондонскую популярную прессу. В его лондонском доме постоянно звонил телефон, однако секретарь ограждал писателя от назойливых посетителей, друзей, читателей, почитателей, влюбленных в него женщин, критиков и коллег.