Уинстон Черчилль - Мировой кризис

Как рассказывают, первое разочарование постигло президента и его делегацию, когда они познакомились с тайными договорами, заключенными между союзниками во время войны. Бекер посвятил много мрачных страниц описанию безнравственного характера этих обязательств. «Старая дипломатия и ее цели», «Тайные договоры», «Турецкая империя как военная добыча», «Падение идеализма», – таковы заглавия тех глав, которые раскрывают американской публике всю низость Европы и всю безупречность американцев. Проследим однако действительный ход событий. После того как США вступили в войну, американцы выставили тезис, что немцы осуществляют самую насильственную форму милитаризма, известную человеческой истории. С 4 августа 1914 г. Англия и Франция боролись сообща против этого чудовища. Весной 1915 г. Италия проявила желание прийти им на помощь. Присоединение к ним нации с 35 млн. жителей, располагающей армией в полтора миллиона человек, казалось событием чрезвычайной важности. Но Италия, по-видимому, предпринимала шаги и в другом направлении, ибо немцы все время твердили итальянцам, насколько выгодно для них остаться верными тройственному союзу. Вместо того чтобы отбирать Трентино у Австрии, не лучше ли взять Савойю у Франции и т. д.? Против каждого предложения выдвигалось контрпредложение. Мы не хотим оскорблять итальянцев предположением, что они приняли свое решение, исходя из этих чисто материальных соображений. Но кто может порицать государственных деятелей союзных стран за то, что они обещали Италии большие выгоды за счет Австрии и Турции? В основе лондонского договора, в силу которого Италия присоединялась к союзникам и вступала в войну, лежало предположение, что помощь Италии принесет Франции и Великобритании быструю победу и что, наоборот, враждебная позиция Италии может привести к их полному поражению.

Точно так же и Румыния, рассчитывавшая извлечь весьма большие выгоды от своего присоединения к той или другой коалиции держав, – конечно в случае победы этой коалиции, – в 1916 г. подвергалась всяческим угрозам и соблазнялась всяческими приманками, какие только могли предложить ей государства, находившиеся в отчаянной борьбе между собой. Под влиянием этой обстановки союзники, находившиеся в крайне трудном положении и искавшие подкреплений, и заключали тайные договоры.

Между самими союзниками был заключен целый ряд других соглашений, имевших целью поддержание хороших взаимоотношений между ними самими. В 1914, 1915 и 1916 гг. помощь России была совершенно необходима. Франция истекала кровью, а британские армии только что начинали становиться важным фактором в войне. Первая обязанность британской и французской дипломатии заключалась в том, чтобы поддерживать добрый дух борющейся огромной России и устранить все поводы, которые могли бы вызвать ее отчуждение. Турция, несмотря на предложенную ей территориальную неприкосновенность под гарантией Франции, Великобритании и России, присоединилась к немцам и без всяких оснований напала на Россию. Распад Турецкой империи и конец турецкого господства над христианскими и арабским народами никого особенно не огорчали. Разделение нетурецких областей Турции на сферы влияний стало для союзников необходимым и чрезвычайно удобным. Оставив свою традиционную политику, Англия согласилась на передачу России Константинополя и отстаивала лишь свои интересы в Персидском заливе и Месопотамии. Франция предъявила свои исторические права на Сирию. Италия получила уверения, что ни один из ее союзников не помешает ей приобрести территории в Адалии, в Альпах и на побережье Адриатического моря. Соглашение относительно Персии в течение многих лет было необходимой основой англо-русской дружбы. В случае общей победы и крушения Турецкой империи все эти договоры предполагалось пересмотреть. Бекер утверждает, что все эти междусоюзнические соглашения были лишь доказательством циничной порочности и материальных интересов, которыми руководствовалась дипломатия старого света. На самом же деле они были просто-напросто судорожными жестами, которые приходилось делать в целях самосохранения.

Оказалось, что эти тайные договоры по большей части вполне соответствуют принципам, провозглашенным в четырнадцати пунктах президента Вильсона; при окончательном разрешении вопросов, связанных с заключением мира, президент Вильсон изъявил свое согласие с большей частью этих договоров. Во всех этих договорах были некоторые черты, которые нельзя было извинить ничем, кроме крайней необходимости; но Бекер и делегация США не пожелали посмотреть на все эти сделки с широкой и разумной точки зрения. Если бы в эту войну, которую американцы впоследствии считали войной за право и справедливость, во имя защиты от невыносимых притеснений и тирании, США вступили 4 августа, то мир никогда не оказался бы в столь критическом положении. Американские государственные деятели совместно с министрами Англии, Франции и России могли бы установить условия, на которых следует заручиться поддержкой Италии. Если бы США вступили в войну после потопления «Лузитании», то они могли бы сами судить, следует ли помешать Румынии войти в орбиту центральных держав. Если бы они присоединились к союзникам даже через два года после начала войны, то и в этом случае они могли бы воздействовать на любые договоры, заключенные с Японией о провинции Шандунь и о Китае вообще. Каждый человек имеет право стоять на берегу и спокойно смотреть на утопающего; но если в течение этих долгих мучительных минут зритель не потрудился даже бросить веревку человеку, борющемуся с потоком, то приходится извинить пловца, если он грубо и неуклюже хватается то за один, то за другой камень. Бесстрастный наблюдатель, ставший впоследствии преданным и пылким товарищем и храбрым освободителем, не имеет права корчить из себя беспристрастного судью при оценке событий, которые никогда не произошли бы, если бы он вовремя протянул руку помощи.

В первой картине своей киноленты Бекер показывает нам добросердечную, искренне расположенную ко всем американскую делегацию, которой пришлось внезапно столкнуться с «лабиринтом» тайных договоров. Президент никогда не слышал раньше об их существовании. При всех тех средствах, которыми располагает американский Государственный департамент [37], его глава, Лансинг, не имел о них ни малейшего представления. А теперь они лежали перед глазами, в полной наготе и полном безобразии, на столе мирной конференции и были помехой точному исполнению четырнадцати пунктов. Удивительно ли, что моральное чувство американского народа возмутилось? Такого впечатления не было произведено ничем с того самого времени, как седьмая жена проникла в тайный чертог Синей бороды.