Уинстон Черчилль - Мировой кризис

Перед нами воистину стал ирландский призрак – страшный призрак, который не поддавался проклятью или убеждению.

Ни одному британскому правительству нового времени не приходилось осуществлять столь полного и внезапного поворота в политике, как тот, который затем последовал. В мае все силы государства и все влияние коалиции были направлены на то, чтобы «выкурить из нор банды убийц», а в июне целью английской политики стало «прочное примирение с ирландским народом». Резкий контраст между этими двумя крайностями мог с полным основанием вызвать насмешки поверхностного человека, но фактически нам оставалось только два пути: война, не отступающая ни перед каким насилием, или мир, покупаемый ценой всепрощающего терпения. И тот, и другой путь мог обосновываться солидными аргументами, но ни здравый смысл, ни чувство жалости не могли оправдать нерешительные компромиссы между этими двумя возможностями. В обычных условиях внутренней политики столь резкие альтернативы обычно оказываются практически неприменимыми; но когда меч обнажен, револьвер направлен в цель, течет кровь и домашнему очагу грозит уничтожение, приходится выбирать либо то, либо другое.

В широких кругах до некоторой степени укрепилась легенда, что эта резкая перемена политики объяснялась ослаблением воли премьер-министра. Так например в своих недавно опубликованных мемуарах сэр Невиль Макреди намекает, что Ллойд-Джордж опасался за свою личную неприкосновенность. Однако подобные инсинуации противоречат фактам. До лета 1921 г. не было ни одного человека, который бы более решительно настаивал на борьбе с ирландским восстанием и обнаруживал большую готовность прибегнуть к самым беспощадным средствам, чем Ллойд-Джордж. Ему приходилось все время считаться с политическим положением Великобритании. Для проведения какого бы то ни было гомруля требовались два предварительных условия: во-первых, безопасность Ольстера и, во-вторых, полная победа над вооруженными бандами. Первое условие было осуществлено актом 1920 г., второе же не было еще достигнуто. Какие же причины и события побудили Ллойд-Джорджа отказаться от политики репрессий прежде, чем она принесла свои плоды? Я постараюсь здесь изложить их так, как я сам понимал их в то время.

К апрелю 1921 г. ирландская проблема стала в центре внимания правительства. Сам премьер-министр был склонен добиться победы во что бы то ни стало и рассчитывал при этом на «традиционную лояльность консервативной партии». В этом отношении кабинет всецело его поддерживал, но относительно методов существовали два резко различных мнения. Для всех министров было очевидно, что до самого конца года придется прибегать к самым чрезвычайным мерам для восстановления порядка в Ирландии. Следовало набрать 100 тыс. чел. для новых специальных полицейских отрядов и для обычной полиции. Было необходимо снарядить тысячи броневых автомобилей; три южных провинции Ирландии должны были быть оцеплены кордоном укреплений и колючей проволокой; необходимо было систематически обыскивать и допрашивать каждого отдельного человека. Для того, чтобы парализовать деятельность нескольких тысяч людей, у всего населения необходимо было требовать отчет о каждом часе его времени. Осуществить это не было физически невозможно. Все зависело от людей и денег, а и то и другое было бы полностью предоставлено парламентом, конституционные полномочия которого истекали только через три года. Именно с такими проектами и пришлось теперь иметь дело.

Некоторые из министров, к числу которых принадлежал и я, готовы были взять на себя ответственность за подобную политику, не щадя своих сил, но в то же время полагали, что одновременно с этими решительными мерами необходимо предложить южной Ирландии самое широкое самоуправление. «Устраним все препятствия, – говорили они, – и сделаем ясным для каждого, что шин-фейнеры заставляют ирландский народ бороться не за гомруль, а за полное отделение, не за ирландский парламент, подчиненный короне, а за революционную республику». Вопрос этот вызвал в кабинете оживленные дебаты. Я лично желал, чтобы ирландцам было предложено на выбор или осуществление всех тех требований, которые они предъявляли и за которые боролся Гладстон, или неограниченное применение грубой силы. Поэтому я стоял на стороне тех, которые предлагали сочетать самую беспощадную борьбу с широко идущими уступками. Надо сказать, что оба эти мнения имели за себя почти одинаковое количество сторонников, но что в смысле удельного веса, если не в смысле численности, преобладала группа, рекомендовавшая двойственную политику.

Премьер-министр пришел в изумление, когда оказалось, что многие консерваторы стояли за этот более сложный путь. Мне было ясно, что и внутренняя сила аргументов и престиж лиц, выставлявших их, оказали на него глубокое впечатление. Когда ему был задан вопрос: «Разрешите ли вы дублинскому парламенту, подобно парламенту всякого другого доминиона, взимать пошлины с британских товаров?» – он раздраженно ответил: «Можно ли говорить о таких пустяках в тот момент, когда мы приготовляемся к столь прискорбным действиям». Как это всегда бывает в тех случаях, когда кабинет, единодушный по главным вопросам, глубоко и искренне расходится во мнениях по поводу какой-либо одной проблемы, никакого решения не было достигнуто, и все разошлись по домам, оставшись при своем. Мне кажется, Ллойд-Джордж в конце концов пришел к заключению, что политика неограниченных репрессий в Ирландии не встретит полной поддержки даже среди консерваторов.

В нескольких случаях премьер-министр от имени кабинета предлагал прийти к соглашению, ставя условием, чтобы ирландские повстанцы признали зависимость от короны и связь с империей. Попытки добиться компромисса теперь вновь возобновились. В мае 1921 г. лорд Фитц Алан, один из лидеров английских католиков, был назначен вице-королем вместо лорда Френча. Он согласился взять на себя столь неблагодарную задачу исключительно из чувства общественного долга. Через три дня сэр Джемс Крэг, премьер-министр северной Ирландии, по поручению Ллойд-Джорджа встретился с де-Валера в том месте, где скрывался этот последний. Эта встреча, состоявшаяся после долгих предварительных переговоров, была, несомненно, замечательным эпизодом. Ольстерский лидер, представитель всех трех групп, которые противились гомрулю, был отведен вооруженными шин-фейнерами по длинным и извилистым тайным тропинкам в штаб-квартиру вождя ирландских повстанцев. Эту миссию сэр Джемс Крэг решился взять на себя потому, что он был мужественен, считал себя обязанным заботиться о благополучии империи и не считался ни с какой личной опасностью, грозившей его жизни или его политической репутации. Его переговоры с вождем шин-фейнеров ни к чему не привели. В течение четырех часов де-Валера, перечислявший причиненные ирландцам обиды, успел добраться только до акта Пойнингса, изданного при Генрихе VII. К этому времени было пора уже окончить дискуссию, превратившуюся в лекцию. Сэр Джемс Крэг опять поручил себя своим проводникам и по обходным дорогам был отвезен в Дублин. В маленьком автомобиле, который трясся по плохой дороге, сидели три человека, – два шин-фейнера, по всей вероятности, обреченных на смерть, и премьер-министр оранжистского Ольстера. Вдруг позади них появился бронированный грузовик с отрядом «черно-рыжих». Хотя проводники сэра Джемса Крэга хотели этой встречи, они решили пропустить грузовик вперед. Тяжелый броневик проехал на расстоянии какого-нибудь одного фута от маленького автомобиля. Некоторое время он ехал рядом, и «черно-рыжие» с любопытством поглядывали на пассажиров маленького автомобиля. Наконец грузовик двинулся вперед и исчез вдали. Все три ирландца, занимавшие столь различное положение, обменялись взглядами, полными взаимного понимания.