Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

Сейчас эти нитки прятать разучились. Или не считают нужным. Чем больше заметных стежков – тем «профессиональнее» автор: посмотрите, посмотрите, как владеет технологией! Все крючки расставил по местам, все необходимые элементы вставил в нужные эпизоды.

В глянцевом журнале дают советы барышням – как клеить мужчин: покажите ему, что он неотразим, скажите ему простой комплимент (да-да, мужчины любят комплименты! Похлопайте глазками: «Никто так не понимает меня, как ты»). Если девушка последует этим советам (а где гарантия, что бородатые существа с Марса не пролистали, сидя в туалете, тот же самый глянцевый журнал?) – она рискует влипнуть: фальшивка никому не интересна.

По мне так, это хуже, чем преступление, это – пошлость.

Как недопустима пошлость в длительных отношениях между людьми, так недопустима она и в тексте. Если текст рассчитывает на длительные отношения с читателем, конечно.

Главный герой книги – как и главный герой твоей жизни – появляется сразу весь. Для сближения с ним не нужно искать повода. «Душа сказала: это ОН».

Есть два способа подачи героя: развитие и раскрытие.

Раскрытие – это как детектив: шаг за шагом, действие за действием персонаж позволяет узнать себя. Это, кстати, довольно сложный прием, потому что автору необходимо держать в голове сразу всю информацию о герое, а читателю выдавать ее небольшими порциями, тщательно отбирая факты: желательно делать так, чтобы сегодняшнее поведение героя как будто опровергало все то, что читателю позволено было о нем узнать в предыдущей главе. И только ближе к финалу все детали должны сложиться в общую картину.

Можно, кстати, вовлечь в эту игру читателя: дать читателю знать о герое все, но держать в неведении важного для героя персонажа (обычно – героиню). Один из лучших примеров: отношения Арабеллы и Питера Блада. Арабелла довольно долго считала его просто «вором и пиратом», но потом он все-таки ее разубедил! А читатель, конечно, сразу был в курсе, что Питер Блад – хороший.

Развитие героя, как ни странно, прием более простой. Берешь персонажа в точке «А», проводишь его через жизненный опыт – и в точке «Б» это уже другой человек: что-то осознал, от чего-то отказался, какие-то вещи делать научился. Пример – один из самых «воспитательных» романов Диккенса, «Мартин Чезлвит». Получив убийственный американский опыт, Мартин становится хорошим парнем. Точнее, высвобождает того хорошего парня, который всегда жил внутри него.

Но на самом деле и это разделение – на раскрытие и развитие – механистично и условно, как и любая технология. В естественном тексте (не слепленном в результате «совместного пошива») развитие и раскрытие сочетаются. Раскрывая какие-то обстоятельства своей жизни и черты своего характера, герой одновременно с тем и меняется.

Я считаю, что текст интересен в том случае, если внутри него постоянно происходит движение. Меняется герой. Меняются знания героев друг о друге. Меняются знания читателя о героях. Меняется знание героя о самом себе. Как создавать эти спецэффекты – ни одна технология не объяснит.

Потому что в центре вселенной – Автор. Это Автору интересно – что еще скрывает главный герой, как еще он может измениться, в чем еще он может проявить себя.

Я расскажу о персонажах, которые занимают лично меня.

На самом деле у меня есть основная тема, вокруг которой обычно и выстраиваются все мои произведения.

Как-то один литератор, который считает, будто хорошо разбирается в моем творчестве, с авторитетным видом объявил, что, мол, главная тема всех сочинений Хаецкой – это любовь. Даже так: ЛЮБОВЬ. Но это совершенно ошибочное мнение, основанное на личных предпочтениях данного литератора и на его сверхспособности вычитывать из чужих текстов то, чего там нет.

То есть любовь, конечно, в моих книгах присутствует, как без этого. И когда соседи, например, спрашивают меня – мол, про что же ты пишешь, соседка? (а я живу на одном месте больше полувека и среди моих соседей есть бабушки, которые помнят, как меня принесли из роддома) – я отвечаю: «Да про любовь».

Но одно дело – соседки, а другое дело – литератор, да еще, в отличие от соседей, читавший мои книги, - ему бы стоило лучше разбираться в том, что конкретно он прочитал.

Главная тема всех моих произведений – свобода и крайне сложные отношения человека с этим феноменом.

Если персонажа занимает вопрос «что такое свобода и что мне с ней делать» - то этот персонаж мне интересен.

То есть я исхожу не из профессии героя, даже не из его характера, а из того, насколько он поглощен той же мыслью, что и я. У нас с ним общая идея.

В принципе, если книга не о свободе – то мне не интересно ее писать.

Мысль эта появилась у меня очень давно, классе в шестом, когда я прочитала в романе «Спартак» странное название главы: «Что Спартак делал со своей свободой». До этого я была уверена в том, что свобода есть естественное состояние человека, есть нечто, что ему присуще от рождения. Внезапно авторитетный для меня человек, автор захватывающего романа, зачитанного в те годы до дыр, роняет фразу, из которой следует, что свобода – это такая штука, которая может быть, которой может не быть, и с которой, коль скоро она есть, приходится что-то делать.

То есть, иными словами, она существует вне человека.

Достаточно много – и достаточно простодушно – рассуждает на эту тему Хелот из Лангедока, мой первый герой.

Потом-то я набралась ремесленных навыков, овладела технологиями и научилась говорить о важнейшей для меня теме не в лоб, а обиняками. Но если присмотреться – все мои герои так или иначе что-то делают со своей свободой.

Свобода предполагает ответственность. Простая фраза, но сколько же за ней скрывается страданий. Свобода предполагает, например, необходимость (или возможность) постоянно делать выбор. И этот выбор может быть мучительным. От постоянных выборов человек устает. И это может быть несущественный выбор – какую из ста сортов зубных паст купить, какой обед нынче приготовить, - а может быть выбор жить или не жить животному или человеку, жить или не жить тебе самому.

Иногда в фильмах и романах герою обвиняющее говорят: ты, мол, хорошо устроился – тебе приказывают, ты стреляешь; нет чтобы мозги включить – и так далее. А вы пробовали жить по приказу? Когда ничего не надо выбирать? Когда встали утром, вам выдали задание – и вперед? Вечером отчитался – сделал так и так. Если что-то не получилось, ну, выговор влепят. Ругают – не оправдываешься, только моргаешь. Такое состояние дает невероятную внутреннюю свободу. Эта внешняя несвобода – отдых от постоянных выборов и душевное пространство для мыслей, чувств и впечатлений.

В чем разница между этой несвободой и личной несвободой раба?