Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

Дьявол, чтобы вселиться в человека, предпочитает выискивать некрещеных младенцев. А некрещеные младенцы, как правило, встречаются именно в детской среде. Редко-редко можно отыскать некрещеного младенца, которому уже перевалило за сорок, согласитесь!

Произведения, вроде известных романов (и фильмов) "Омен" или "Изгнание беса", эксплуатирует одну и ту же тему - осквернение святыни. Детство, детская невинность - это святыня человечества (в меньшей степени это относится и к невинности невесты, будущей жены и матери). Тем больший ужас вызывает у читателя (зрителя) вид детского, девичьего личика, искаженного взрослой злобой. Именно это несоответствие придает дьявольской злобе нечто нечеловеческое.

В какой-то мере это может быть связано с тем, что в западной традиции ребенок не является полноправным членом Церкви: некоторые протестантские общины не крестят детей до достижения ими сознательного возраста; в католицизме ребенок становится полноправным членом Церкви после конфирмации. В восточной христианской (православной) традиции одержимый ребенок - это в первую очередь ребенок, которого прокляли родители, чаще мать. Сказанное в сердцах "черт бы тебя побрал!" воспринимается нечистой силой буквально - и вот тут начинаются бедствия.

Ребенок слаб не только физически, но и духовно. Возможно, одержимые духами злобы, жуткие детки из фильмов и романов ужаса - воплощение родительских страхов, воплощение взрослой рефлексии на эту тему.

02:00 / 16.08.2016

Отдельную категорию "попаданцев" представляют персонажи, которые из произведения одного автора попадают в произведение другого автора. Насилие над волей персонажа, созданного автором-1, творит автор-2, преследуя какие-то собственные, ему одному понятные цели. Так появляются, к примеру, шедевры класса "Буратино в Изумрудном городе". Но мы сейчас о них говорить не будем, а взглянем на тему шире.

Реальность-1 не всегда предоставляет автору сюжет, идею, персонажа, с которым тому по-настоящему хочется работать. Разумеется, это зависит от автора. Но вот представим себе писателя, которому мало интересны современные ему реалии. Писателя, который предпочитает закопаться в книги.

И появляются "книжные книги", вроде "Дафны" Жюльет Пикарди.

Персонажи "Дафны" ощущают себя персонажами Дафны (включая саму Дафну). (Имеется в виду Дафна Дюморье, конечно).

Персонажи Чарльза Де Линта в одной из его книг тщательно подыскивают себе "прототипов" в английском фольклоре: я - Джек Победитель Великанов, а я - Кейт Щелкунчик. Если прототип не будет найден, то и победить злодея не получится.

Это один из типов олитературивания литературы. Читать подобную книгу невозможно, если не знаешь хорошенько первоисточник. Но, в общем, этот первый тип "книжных книг", довольно безобиден. Чтение напоминает неспешный разговор с приятным, эрудированным собеседником где-нибудь в кафетерии библиотеки.

Другой тип гораздо более опасный - и для читателя, и для книги, и для самих героев. Я говорю о случаях, когда писатель заимствует чужих персонажей и переносит их из Реальности-2 в Реальность-2'. Например, в "Ордене Желтого Дятла" (кстати, одна из моих любимейших книг) дети устраивают бал, на который приглашают Золушку, Белоснежку, Кота в Сапогах и прочих. Наименее удачный эпизод в книжке, по-моему.

Лучше всего отношение к такому переносу выразил Король в "Золушке" Евгения Шварца:

"Старые друзья - это, конечно, штука хорошая, но их уж ничем не удивишь! Вот, например, Кот в сапогах. Славный парень, умница, но как приедет, сейчас же снимет сапоги, ляжет на пол возле камина и дремлет. Или Мальчик-с-пальчик. Милый остроумный человек, но отчаянный игрок. Все время играет в прятки на деньги. А попробуй найди его. А главное, у них все в прошлом. Их сказки уже сыграны и всем известны".

Вот, собственно, и все. У чужих героев - все уже в прошлом. Поэтому их появление в новом тексте, среди героев, у которых все еще в будущем, редко радует читателя.

Еще одна особенность: при переносе из Реальности-2 в Реальность-2' персонажи слабеют, тускнеют, утрачивают большую часть силы и обаяния. Автор, позволивший себе насильственное перемещение чужих героев в собственные тексты, одновременно с тем навязывает читателю собственное представление об этих героях, то есть сталкивается с читателем на его собственной территории, на читательской. Читатель-писатель имеет одно представление, скажем, о Буратино, а Читатель-читатель - совсем другое. И невольно восстает против навязывания чужого мнения. Поэтому, как я считаю, пользоваться чужими героями - дело неблагодарное, не оценят.

И, наконец, третий тип: перемещение персонажей из вымышленной книги, написанной вымышленным писателем, в реальную книгу, написанную реальным писателем об этом вымышленном писателе. В первую очередь я говорю сейчас, конечно, о "Чернильном сердце" Корнелии Функе, но тема здесь затрагивается гораздо более широкая, - это тема взаимоотношений автора и его героев, автора и его мира.

Очевидно, в какой-то момент многие писатели, особенно фэнтезисты, начинают рефлексировать: а что бы мне сказали мои герои? А как бы я себя чувствовал в вымышленном мной мире? И вообще, все ли я знаю о моих героях и о моем мире?

Подобные соображения в свое время вызвали на бумагу линию Моргана Мэгана в "Мече и Радуге" (где демиург поссорился с собственным миром и объявил ему войну, в которой был разгромлен).

Поэтому и книга Корнелии Функе заинтересовала меня именно с этой точки зрения. Как у Корнелии решается проблема "демиург-персонаж", "демиург-мир"? Одни персонажи презирают Финоглио, другие его боятся, третьи ненавидят. Любопытно, кстати, а почему никто его не полюбил? Вероятно, эти встречи еще впереди.

Мне было бы безумно интересно почитать о том, как жил-поживал г-н Феноглио в волшебном мире, который он сам придумал и куда его в конце концов занесло.

Тема ответственности за персонажей возникает в моем любимом романе Чарльза Де Линта - "Лезвие сна". Там, правда, не писатель, а художница, но тема та же: нарисованные ею персонажи проникают в Реальность-1, и их создательница вступает с ними в сложные отношения. В первую очередь, конечно, она чувствует ответственность за них, за их судьбу.

И последняя мысль, связанная с темой перемещения персонажей, - насколько вообще может быть автономна Реальность-2? Наиболее логичный ответ: если она прописана достаточно хорошо, то вполне автономна. В какой-то момент писатель задает себе вопрос: а все ли я знаю о своих героях и своем мире? Еще Пушкин удивлялся, "штуке, которую удрала Татьяна: она ж замуж вышла!" В жизни персонажей и вымышленного мира существуют сферы, которые не подвластны даже писателю. И чем лучше придуман мир, тем больше этого неподвластного, автономного.