Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

Вот кто, например, я или мои одноклассники? Мы - потомки Пушкина? Мы - Одиночки, Не Похожие На Других? Нет, мы самые обычные ребята, в нас есть и хорошее, и плохое, и духовное, и душевное, и телесное, и постыдное, и возвышенное. Сегодня мы спасаем котенка, завтра грубим продавщице в отделе канцтоваров. Так за что же на таких, как мы, напустилась вся эта орда могущественных взрослых? За то, что мы не потомки Пушкина? За то, что мы не высокодуховные? Ну простите, это же вы нас родили не потомками Пушкина, это же вы нас воспитали не высокодуховными, а самыми обыкновенными, иногда хорошими, а иногда не очень.

В принципе, для меня нет смысла внутренне заступаться за девочку-«чучело». За нее уже мощно заступились. И роно, и учительница литературы, и пионервожатая.

Кроме того, с героиней мало кто себя ассоциировал. Очень уж она исключительная. А «нас» показали такими мерзавцами, что клейма негде ставить, - отсюда протест: мы не такие, не надо на нас клеветать и нас же, за собственную же клевету, осуждать! Вот какие эмоции вызывал во мне тогдашней фильм «Чучело».

Я и сейчас считаю, что опасно бывает перестараться, изображая «не такого» героя. Если читатель или зритель не ассоциирует себя с чужаком никаким боком, если читатель ощущает массированное давление на себя со стороны «правильной критики», которая ему указывает – кому сочувствовать и на чьей стороне быть, - читатель взбунтуется и, кто его знает, может быть, сделает – не чучелко, но куколку вуду и навтыкает в нее иголок.

С защитой «падших» стоит быть аккуратнее. Не все обыкновенные люди – палачи, не всем нравятся лысые девочки, не все терпеливо сносят наезды со стороны роно и учителей литературы.

00:00 / 08.11.2017

Есть другой вариант банальностей, условно назовем его «экзистенциальным». (Очень условно). Вот, предположим, автор задался целью – показать, как плохи, как жестоки, как неприятны люди. Возьмем Стивена Кинга с его маленькими городками, куда приходит Зло и где люди, один за другим, поддаются соблазну и становятся приспешниками этого Зла.

Где гнездится плохое в человеке? Ответ очевиден – в душе. А душа у всех разная, соответственно, и соблазн, и схема падения перед Злом для каждого своя. В этом интерес романа, его урок, его предостережение.

Но что бывает, если автор концентрируется на теле? «Я покажу вам, как плохи люди» - и дальше следуют подробности их санитарной и половой жизни. История с женским взрослением Воспламеняющий Взглядом у Кинга – да, там имеют место кровотечения как факт физиологии, - это ведь не история ее «тушки», это рассказ о глубочайшей травме ее души. И травма началась не с физиологии, а с отношения к ней других людей, с чувства, с эмоции.

Что же случится, если мы сосредоточимся исключительно на физиологии? Я отвечу. Это самый простой, дешевый и тупой способ показать, как плохи люди. Тут и делать-то ничего не нужно. (Да, я пыталась прочесть новый – «взрослый» - роман Джоан Роулинг и обнаружила там именно это самое пристрастие к дешевому способу передать отвратительность людей). Но ведь все люди, друзья мои, все без исключения, даже царь, ходят в туалет и совершают там некое неудобосказуемое и дурно пахнущее действо. И ни один человек в этот момент не бывает привлекателен. И да, случается, что подросток занимается рукоблудием, но зачем нам-то об этом снова знать? Мы это уже знали, и не один год.

Мне не нравится, когда мне пытаются заново открыть ту «Америку», из которой я уже давно и благополучно ушла. Не понимаю, для чего сообщать такие «потрясающие новости» из жизни человечества, что люди портят воздух, предаются онанизму и т.п. Откуда взялось представление, что обязательно нужно сообщить о герое все физиологические подробности: что от тряски в машине у него эрекция, что при занятии сексом у него то-то и то-то происходило в мошонке и прочее. Как только появляется какой-то персонаж, там обязательно предложат проверить, что у него в трусах и какой свежести эти трусы на нем надеты.

Читатель вообще-то практически всё знает про трусы. И в трусах, в общем, у всех приблизительно одно и то же. И свежесть у трусов тоже приблизительно одна и та же. Ну, с вариациями. Если мы говорим о среднем классе, который располагает ванной и гигиеническими средствами. Ну, и зачем нам об этом автор сообщает, да еще с таким видом, словно пишет о чем-то принципиально интересом, таком, что мы еще никогда не читали?

Ах, это «книга для взрослых»? Но откуда представление о взрослых как о людях, которым нужно подсовывать второсортную порнографию? Хороший роман с войной и насилием, с бурей эмоций, с доброкачественной эротикой (это не такая эротика, где занятия сексом похожи на утреннюю гимнастику: нога туда, рука сюда, пот ручьем, - это такая эротика, которая подана как гамма ощущений), - вот это для взрослых. А копание в чужих грязных трусах – это, простите, не для «взрослых», это в худшем случае для испорченных подростков, которые ищут любой повод для онанизма, даже самый примитивный.

Как в мире идей, так и в мире физиологии литература может открыть для читателя очень и очень немногое. Сфера существования литературного произведения, о чем я не устаю говорить, - это сфера эмоциональная. Душевная, а не духовная. Душевная, а не телесная. Писатель очень немногое может сказать оригинального в области идей. Идея может послужить основой для сюжета, но она сама по себе не может быть сюжетом. Изложенная словами, а не событиями и не через героев, она попросту скучна. То же касается и физиологии. Мы всегда должны отдавать себе отчет в том, для чего мы описываем физиологический процесс. Потому что – сюрприз, сюрприз! – физиологические процессы протекают у людей примерно одинаково. И здесь впасть в самую простую банальность проще простого. Выдавать же ее за «экзистенциальность» - можно, но читатель ведь не идиот, он такое уже читал много-много раз. Что описывать пентаграмму, что описывать чужую эрекцию в чужих нестиранных трусах, - занятие одинаково неблагодарное.

00:00 / 04.12.2017

Выставка non/fiction в Москве оставила такую гору впечатлений, что я разбираю их сегодня с утра так, как когда-то в детстве разбирала утром 1 января новогодние подарки.

Огромным подарком стала встреча с Римасом Валейкисом и Агне Гинталайте. Мы уже знакомились в мае, но тогда все происходило в суматохе, а в этот раз мы провели вместе довольно много времени.