Борис Вадимович Соколов - Расшифрованная «Белая Гвардия». Тайны Булгакова

А вот когда Булгаков писал «Мастера и Маргариту», начатого в «год великого перелома» – уже не верил, что воскресение России произойдет при его жизни. Хотя и тогда помнил о Гражданской войне. Недаром в ранних редакциях в ершалаимских сценах были явные приметы этой войны: Пилата именовали «Вашим превосходительством», солдаты ходили в сапогах, а офицеры назывались «ротмистрами». Пилат же сохранил и в окончательном тексте черты генерала Хлудова из «Бега». Иешуа у Булгакова, как и Иисус у Сахарова, – это именно Богочеловек. А мастеру, аналогу Иешуа в современной жизни, грозит новое распятие за его талант со стороны завистников. Новая власть по Булгакову – это власть завистников и ненавистников всех, кто не похож на них. Вот только сытую жизнь саму по себе Булгаков отнюдь не считает добродетелью, и сытые у него – это как раз враги мастера. И не случайно у всех врагов мастера фамилии интернациональные, неопределенной национальной принадлежности. И воскресения ни России, ни его героям Булгаков уже не дарит. Если в «Белой гвардии» страстная молитва Елены спасла умирающего от тифа Алексея Турбина и символизировала надежду на будущее возрождение России, то в «Мастере и Маргарите» главным героям дан лишь лунный мир Воланда, где им остается любовь и творчество, но ценой невозможности вернуться в реальную советскую жизнь.

Если петлюровцы в булгаковском романе представлены целой галереей весьма колоритных персонажей, многие из которых имеют реальных прототипов, то большевиков в «Белой гвардии» почти нет. 7 февраля 1927 года на диспуте по поводу пьес «Дни Турбиных» и «Любовь Яровая» в Театре Мейерхольда Булгаков утверждал, что в его пьесе, написанной по мотивам «Белой гвардии», ясно показан «большевистский фон»: «Если бы сидеть в окружении этой власти Скоропадского, офицеров, бежавшей интеллигенции, то был бы ясен тот большевистский фон, та страшная сила, которая с севера надвигалась на Киев и вышибла оттуда скоропадщину».

Большевистский фон в романе представлен прежде всего военным вождем большевиков Львом Давидовичем Троцким. В качестве действующего лица в романе он так не появляется, но постоянно присутствует в мыслях героев в качестве зловещего апокалиптического образа. Если бы трилогия продолжена и время ее действия охватило бы весь 1919 года, то Троцкий появился бы в булгаковском тексте и как непосредственное действующее лицо. Не исключено, что писателю довелось слышать выступление Троцкого в Киеве в конце весны 1919 года. Знаменитый хореограф Серж Лифарь, учившийся тогда в Киевской школе младших командиров, а позднее посещавший балетную школу Брониславы Нижинской, описал эту речь и события, с ней связанные, в «Мемуарах Икара»: «Неожиданно объявили о прибытии в Киев пресловутого «Красного Наполеона» – Троцкого, знаменитого изобретателя «перманентной революции». На площади Софийского собора он намеревался выступить с пространной речью перед молодыми курсантами Красной Армии, с тем, чтобы воодушевить их и мобилизовать все силы на борьбу с белыми.

Будучи в первых рядах, мы должны были выслушать эту скучную речь. Однако большинство преподавателей… оставались до глубины души преданными старому режиму. Созрел заговор. Нам предстояло пробраться в первый ряд, встать в нескольких шагах от оратора и совершить покушение – бросить в него гранату. Набрали добровольцев. Я оказался среди них, так как прочно впитал идеалы верности олицетворявшему Россию царю, чье чудовищное убийство и уничтожение всей его семьи привело нас в глубочайшее смятение. Решено было бросить жребий среди добровольцев, дабы назначить исполнителя казни. Жребий мог пасть на меня, но этого не произошло. Он выпал на долю одного из моих товарищей. Может быть, ловкие привлекательные аргументы оратора взволновали его, или остановил страх за собственную судьбу, ожидавшую его в связи с поступком, который он намеревался совершить, но он воздержался от выполнения обещания, так и не вытащив гранату из кармана». Возможно, Булгаков был в тот день на Софийской площади и внимал «ловким привлекательным аргументам» Троцкого, незаурядного оратора, сумевшего, очевидно, даже потенциального террориста убедить отказаться от своего намерения.

Троцкий выступил в Киеве 20 мая 1919 года на рабочем митинге. Он, в частности, заявил: «У нас еще и теперь имеются буржуи, живущие на проценты от награбленного ими добра, еще и теперь на улицах Киева мы встречаем много несчастных, нищих, умоляющих о куске хлеба. Но это далеко не вина Советской власти. Это наследие гнилого буржуазного строя. Правящие классы за все время их господства безжалостно грабили и эксплуатировали народ, они бросили его на кровавую бойню и покрыли всю землю кровью, гнилью, падалью и мерзостью. Власть же рабочих всего несколько месяцев как получила возможность производить чистку страны от буржуазного наследия. А на это нужно время». Возможно, эта фраза побудила Булгакова вложить слова о Троцком – ангеле-губителе в уста гниющего от сифилиса поэта Русакова, чей образ пародирует «гниющий старый мир». Лев Давыдович указал, что «враги рабочих и крестьян тешили себя тем, что пролетарский всадник не долго удержится в государственном седле. Особенно много надежд буржуазия возлагала на весну 1918 года, когда, по ее понятиям, проклятый голод должен был доконать московских и петроградских рабочих и вообще весь революционный пролетариат». Быть может, в связи с этими словами в романе появилась фраза о том, что «после нескольких тяжелых ударов германских пушек под Городом московские смылись куда-то за сизые леса есть дохлятину».

И в заключение своей киевской речи Троцкий сказал о Красной Армии: «Я сегодня смотрел вашу молодую Красную Армию. Правда, ваша Красная Армия имеет недостатки: она еще молода. Необходимо превратить партизанские отряды в регулярные дисциплинированные революционные батальоны и полки. В России нами эта работа уже проделана с успехом, и Красная Советская Армия представляет собою сейчас могучую силу, пред которой дрожат различные контр революционные банды, но наша армия, товарищи, – это ваша армия. Если отсюда будет брошен клич «Киев в опасности», то петроградские, московские, иваново-вознесенские и другие рабочие немедленно ответят: «Мы здесь!» Именно такой воспринимают Красную Армию главные герои «Белой гвардии». Ее символизирует бронепоезд «Пролетарий» и стоящий возле него часовой, замерзающий, но не уходящий с поста до смены. А в фельетоне «Киев-город» киевляне пророчески восклицают: «Большевики опять будут скоро».

В белом лагере в годы Гражданской войны склонны были преувеличивать политическую роль Троцкого, чуть ли не отдавая ему первенство перед Лениным. М.К. Дитерихс, например, утверждал: «Бронштейн и его сподвижники – это прямые потомки революционеров древнего Израиля; революционеров прежде всего против Бога, а затем против всех народов, исповедующих Единого Бога, в том числе и против своего еврейского народа. Их революционный фанатизм не остановился в древности перед разрушением ради борьбы с Богом своего народа, перед его рассеянием по всему миру перед навлечением на него проклятия других народов мира».