Александр Минкин - Нежная душа

…В 1982-м Любимов заканчивал «Бориса Годунова». Казалось бы, Пушкин, русская классика – что может быть лояльнее? Ведь не Брехт, не Можаев, не Высоцкий. В постановку вмешался Брежнев. Взял да и умер. И не поймешь – то ли свинью подложил, то ли на руку сыграл. Но это происшествие актуализировало спектакль до неприличия. На престол генсека взошел Андропов*. Ответственные товарищи, пришед на приемку спектакля, услышали (не исключено, что впервые в жизни):

Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам в душе палач, Возьмет венец и бармы Мономаха…

* Шеф КГБ СССР, палач Будапешта.

Заткнув уши, втянув головы в плечи, министерские деятели в ужасе бежали из театра.

СТЕНОГРАММА ХУДСОВЕТА 7 декабря 1982 г.

КАПИЦА С.П. (профессор, доктор физико-математических наук). На меня спектакль произвел большое впечатление. Меня поразили его цельность и точность.

МОЖАЕВ Б.А. (писатель). Главная мысль Пушкина в спектакле звучит, проходит красной нитью: «Да, жалок тот, в ком совесть не чиста!»

ШНИТКЕ А.Г. (композитор). Я испытал общее эмоциональное потрясение от этого спектакля.

ЛОГИНОВ В.Т. (доктор исторических наук). То, что я увидел сегодня, – это было чудом, которого я ждал несколько лет. Я уверен, что завтра произойдет еще одно чудо. Впервые за все десять лет я уверен, что Управление культуры Мосгорисполкома примет этот спектакль без замечаний.

ЛЮБИМОВ Ю. П. Я всегда любил оптимистов…

СТЕНОГРАММА ОБСУЖДЕНИЯ в Главном управлении культуры 10 декабря 1982 г.

ДРУЖИНИНА М.Г. (начальник репертуарного отдела Главного управления культуры). Актер театра обращается с пушкинским текстом к современному зрителю: что же вы молчите – кричите! А дальше, как известно, «народ безмолвствует». Чтобы избежать двусмысленности такого финала, нужно подумать о возможности его уточнения. А «Вечная память»? Опять-таки возникает двойственное восприятие мысли театра. Вряд ли у бродячей труппы, которая разыгрывает спектакль, может быть в запасе тельняшка, в которой выходит Золотухин, или кожаное пальто, в котором играет Шуйский. Мне кажется, что эти современные атрибуты, которые переносят действие, которое происходит в спектакле, также в нашу современность…

ЛЮБИМОВ Ю.П. Ох, тяжела ты, шапка главного режиссера!.. Простите, продолжайте.

ДРУЖИНИНА М.Г. Эти моменты, мне кажется, нужно решить и договориться.

ЛЮБИМОВ Ю. П. А вы разве хотите вместе со мной ставить спектакль?

СЕЛЕЗНЕВ В.П. (заместитель начальника Главного управления культуры). В отношении тельняшки, галстука и кожанки каждый может толковать по-своему. А зачем этим заниматься, когда это не имеет отношения к деятелям того времени? Возникает ироничность в отношении всего, что касается народности. Он в лучшем смысле этого слова провокационно обращается в зрительный зал: отчего вы молчите – кричите! И дальше идет пушкинский текст. Здесь возникает некоторое недоумение. Что, пропускается вся история от Бориса Годунова до сегодняшнего дня? Так и промолчал народ, так и прошли бесшумно эти годы? Реплику, которую говорит Губенко, не надо подавать в провокационном порядке. Я говорю не об идеологических мотивах всего спектакля, я говорю о последнем выходе. Я помню все, что говорю, отдаю себе отчет. Происходит передача со стороны Бориса Годунова власти своему сыну, человеку в абсолютно современном костюме, но не скажу, чтобы с абсолютно русским лицом.

АНИКСТ А.А. (доктор искусствоведения). Я не понял насчет того, что Борис Годунов передает власть своему сыну с нерусским лицом.

СЕЛЕЗНЕВ В.П. Ну, он как бы татарин, цыган, что ли, сын его. Если идет намек на определенную национальную принадлежность Бориса, то как-то мы должны проследить – случайность это или закономерность?

ЛЮБИМОВ Ю.П. Вы не захотели услышать здравых голосов, и вы продолжали заниматься критическим разбором и определять мою судьбу и судьбу этого спектакля. Ваше внимание привлекли два-три места, которые являются намеками на события, в то время недавние. Перечитывая теперь эти места, я сомневаюсь, что их можно было истолковать в таком смысле. Все смуты похожи одна на другую. Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он вкладывает в уста исторических личностей, он должен заставить их говорить в соответствии с установленными характерами. Поэтому надлежит обратить внимание лишь на дух, в каком задумано все сочинение, и на то впечатление, которое оно должно производить*.

* Ю.П. вставил в свою речь цитату из Пушкина, чиновники этого даже не заметили. «В 1826 году я привез в Москву написанную в ссылке трагедию о Годунове… Государь, соблаговолив прочесть ее, сделал мне несколько замечаний о местах слишком вольных… Его внимание привлекли также два или три места, потому что они, казалось, являлись намеками на события, в то время еще недавние; перечитывая теперь эти места, я сомневаюсь, чтобы их можно было бы истолковать в таком смысле. Все смуты похожи одна на другую. Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он влагает в уста исторических личностей. Он должен заставить их говорить в соответствии с установленным их характером. Поэтому надлежит обращать внимание лишь на дух, в каком задумано все сочинение, на то впечатление, которое оно должно произвести». (Из письма Пушкина Бенкендорфу. 16.04.1830. По-французски.)

Тов. Селезнев усмотрел какие-то скверности. Я вам предлагаю окончить все это и отнестись к нам с уважением. Иначе добром для кого-нибудь из нас это не кончится. Взвесят на весах вас и меня и решат. С вами я работать не буду. Я это уже говорил и повторяю сейчас и здесь. Вы некомпетентны и бестактны.

Басманов говорит: не пьяницу ли Карелу, который продал отечество, пошлешь против меня? Посмотрите произведение, которое написал гений русской литературы. Вы не прочитали как следует и еще учите меня, потому что вам пост дали. И зря это сделали.

Вы ничего не хотите понять и продолжаете так же жестоко, оскорбительно администрировать.

Я смею считать себя лучшим специалистом в режиссуре и в работе с актерами, чем вы. Жизнь так показала, что это моя профессия, я умею это делать, я умею делать спектакли. И жизнь показала, что вы руководить нами не умеете.

Меня с работы снимали и из партии выгоняли за то, что я ставил «очернительное» произведение. И за «Высоцкого» меня таскали по инстанциям. Вы думаете, что я боюсь вас? Мне просто смешно. Так что по существу вопроса: то, что я считаю нужным, я сделаю.

Больше ничего я говорить не буду. Я работаю честно, всю жизнь так работаю. Не вам меня выгонять. Всего вам хорошего, будьте здоровы, до свидания.

* На Съезде народных депутатов Сахарову затыкали рот аплодисментами. А отмахивался Горбачев.