Ольга Чигиринская - Семь футов под килем на краю света

Точно такую же инициацию в романтики Джек проводит и для Уилла — поединок в кузнице. Уилл заканчивает бой уже не тем усердным подмастерьем кузнеца, который делает за хозяина всю работу и смеет только вздыхать о мисс Суонн. Та его часть, которая, как он думает поначалу, стремится всеми силами бороться с пиратством (а на самом деле стремится в пираты — его true self, кровь отца, авантюрная жилка), нуждалась в этом столкновении и всем сердцем ждала его. Прилежный зануда-подмастерье прятал эту часть целыми днями, выпуская на свет только для занятий фехтованием — и вот судьба предоставила ему, так сказать, объект приложения сил. То, что именно Джек потерял именно ту самую «Черную жемчужину», которая разграбила и утопила корабль, везший Уилла в колонию; то, что именно отец Уилла Бутстрэп в порядке кары за предательство Джека обрек себя и товарищей на участь живых трупов; то, что именно его кровь и его монетку ищут пираты в Порт-Ройяле — никак не рояль в кустах. «Перст судьбы!» — так в следующей серии воскликнет Тиа Далма. Как тут не вспомнить вышеупомянутого Пратчетта — проблема с судьбой в том, что она совсем не думает, куда суёт свои персты.

В случае Уилла символика одежды также присутствует — но что еще важнее, присутствует символика имени.

С одной стороны, это предельно прозаическое имя. Тернер — по-английски «токарь». Представьте себе русского романтического героя с фамилией Токарев (и по имени Вилли? О, нет!) — и вы поймете всю дерзость вызова такой фамилии.

Но фамилия эта образована от глагола to turn — «поворачивать». А уменьшительное от Уильям — Уилл — полный омоним слова will — «воля, желание». Обратим внимание также и на тот факт, что хотя отец и сын носят одно имя — Уильям — уменьшительные имена у них разные: Бутстрэпа называют Билл, а это полный омоним слову bill — «список, счет». Билл состоит в списках у Дэви Джонса и платит по своим счетам. «Часть корабля, часть команды».

Будучи изначально персонажем более романтическим, чем Элизабет, Уилл не нуждается в смене масок. Элизабет «своя» в барочном мире, и девчонка, поющая в тумане пиратскую песню, живет в ней очень-очень глубоко. Уилл изначально — чужой, приемыш, как выясняется позднее — сын дважды проклятого пирата. Ему нужно не столько родить, сколько осознать уже рожденного «истинного себя». Он не совершает специальных усилий, чтобы вписаться в романтический мир — он всего лишь прекращает совершать усилия по вживанию в мир барочный. «Вы забыли свое место» — «Мое место между Джеком и вами» — не столько вызов Норрингтону, сколько констатация факта. На момент окончания первого фильма Уилл еще возвращается в мир завитых париков и пышных плюмажей — но уже на самый его краешек. Между Джеком и Норрингтоном, ровно посередке. Покидая этот мир и снова окунаясь в хаотическую стихию, Уилл не меняет костюм — лишь избавляется от лишних деталей: треуголки, камзола, жилета. Вместе с ними он сбрасывает и «приметы времени», чтобы в самом конце эпопеи предстать уже в костюме «вечного пирата» вне времен и наций.

Ну а что же сам инициатор, сам катализатор Джек Спарроу?

«Чужие люди твердят порою, что невсамделишний я пират. Да, я не живу грабежом и кровью — и это правду они говорят» (с) М. Щербаков. Романтический пират должен быть невсамделишним — как Блад, который под маской пирата прячет верного солдата отвергнувшей его родины. Уилл Тернер становится именно таким — но таким показан и капитан Воробей. Нам ни разу не демонстрируют его за кровавым разбоем. Среди его подвигов — взятие порта Нассау без единого выстрела. На протяжении всех трех фильмов он занимается чем угодно — кроме, собственно, пиратства.

Но таким романтический пират и должен быть — ведь романтический вызов брошен барочному миру, в котором пирату положено пиратствовать. Барочным пиратом является Барбосса. А Джек, от подметок своих обтрепанных ботфорт до последнего дреда — является квинтэссенцией романтизма. Он «соль земли» — точнее, моря. Если соль потеряет силу, то океан океаном уже не будет. Как сказал Гиббс во второй части — «Он постоянно врал нам, но без него мир выцвел». В конце первой части и Норрингтон, и губернатор Суонн приходят к тому же выводу — если в мире неискоренимо пиратство, то пусть уж среди головорезов будет один «невсамделишний».

Символизм имени Джека Спэрроу (Воробья) также вполне очевиден. Во-первых, кроме уменьшительного от имени Джейкоб, сиречь Иаков, Джек в английском языке означает и просто «парень». Еvery man jack — каждый человек, любой и всякий. Кроме этого, jack означает «матрос», а также — «карточный валет», а также — деньги. Тo make jack — «хорошо заработать». На морском жаргоне jack означает «флаг». Словом, более подходящего имени для персонажа, который является квинтэссенцией пиратской и морской романтики, ищи сто лет — не найдешь.

Кличка-фамилия Джека первоначально была swallow — «ласточка». От этой фамилии осталась татуировка на руке Джека, по которой его опознал Норрингтон — изображение ласточки. Я не знаю точно, из каких соображений Джека переименовали — подозреваю, что игра слов (swallow — не только «ласточка», но и «глоток, глотка, глотать», а также «прожорливость») показалась Брукхаймеру слишком рискованной.

Но это еще не все. Коммодор Джеймс Норрингтон, образец офицера и джентльмена, носит производное от того же самого ветхозаветного «Иаков». То есть, они с Джеком Спэрроу — тёзки. Они — две половинки морской романтики, аккуратный и ни при каких обстоятельствах не теряющий головы британский офицер и расхристанный, давно где-то «обронивший мозги» ирландско-индейский пират.

Имя Барбоссы — Гектор — мы узнаем только в последней части трилогии и слышим только один раз. Создается полное впечатление, что Эллиот и Россио придумали его на ходу, задолбанные вопросами фанов «а как же все-таки зовут Барбоссу». Но, хотим мы этого или нет, у имени Гектор также есть символика. Это имя героя, который до конца сражается за проигранное дело — и попробуйте скажите, что в последней части трилогии Барбосса ведет себя не так.

Фамилия же Барбоссы может с легкостью оказаться и кличкой, ибо в переводе с итальянского означает «бородатый». Казалось бы — всего-то; но человеку, хоть что-то знающему о пиратстве, эта фамилия немедленно напомнит о знаменитых Черной Бороде и Рыжей Бороде.

И, конечно же, говоря о символике имен, нельзя упустить из виду архизлодея лорда Катлера Беккета.

Беккет по-английски — скоба. Эта фамилия, как и фамилия Тернер, указывает на «низкое» простонародное происхождение героя. Cutler — «ножовщик», торговец ножами. Имя в сочетании с фамилией делает смехотворным претензии Беккета на лордство.

«Проклятие черной жемчужины» — гениальный фильм не только потому, что романтики в нем романтичны, но и потому, что барочники в нем барочны. Неважно, представлен хаос живыми мертвецами или обычными бандитами — коммодор Норрингтон готов дать ему бой в любом варианте. Достойным контрапунктом идет Барбосса — проклят экипаж «Черной жемчужины» или нет, а медяшка должна быть надраена, трюм — просмолен. А как отважно губернатор Суонн сражается с рукой мертвеца за свой парик! Все трое воплощают в себе барокко так же полно, как троица Джек-Уилл-Лиз воплощают романтизм. Фильм не состоялся бы, не будь оба вектора представлены в нем так полно и совершенно. Точней, состоялся бы — но не был бы таким ураганным. И уж тем более не мог бы стать основой столь прекрасной трилогии.