Вадим Журавлев - КРАТКИЙ КУРС ОПЕРНОГО БЕЗУМИЯ

Что слушать?

«Травиату» все равно все начнут смотреть с фильма Франко Дзеффирелли, в котором снялись Тереза Стратас и Пласидо Доминго. Но есть еще одна экранизацию с красавицей Анной Моффо.

Из современных трактовок мне очень нравится спектакль Дмитрия Чернякова в Ла Скала, где он точно уловил, что больше всего разделяют Виолетту и Альфредо не сословные различия и неизлечимая болезнь. Там еще неплохо звучит Диана Дамрау.

«Риголетто» – это еще один фильм Поннелля (вот человек наснимал столько замечательных экранизаций!), где он еще умудрился обыграть и все достоинства пения и недостатки внешнего вида Лучано Паваротти и Эдиты Груберовой. «Трубадура» – с пожилым Гербертом Караяном и квартетом еще молодых солистов: Пласидо Доминго, Райна Кабаиванска, Фьоренца Коссото, Пьеро Каппучилли.

«Аиду» в легендарной версии Луки Ронкони в Ла Скала, где Лучано Паваротти побил рекорд, ему дольше всех аплодировали после арии.

Наконец, «Отелло» в исполнении любимца отечественных опероманов Владимира Атлантова. Спектакль фестиваля Арена ди Верона, где как раз все зависит только от исполнителей.

Эта глава посвящена уникальной личности, одному из самых больших реформаторов оперного искусства Рихарду Вагнеру (1813—1883). Поскольку в прошлой главе речь шла о Верди, попробую от него и оттолкнуться. Ведь два этих композитора шли параллельными путями в истории искусства. И если Верди стал символом объединения патриотических сил Италии, то Вагнер, коснувшись старинных немецких легенд, невольно выполнил ту же роль для объединенной Германии.

Правда, если Верди все время задумывался об общественном благе, то Вагнер был отъявленным эгоистом. Вся жизнь его ума была посвящена только лишь одному: как сделаться великим и донести до людей свои идеи. Все это привело, с одной стороны к тому, что отношение Вагнера к людям определялось исключительно тем, как они к нему относились. Ему казалось, что Джакомо Мейербер (1791—1864) ничем не помог ему в Париже, хотя это было не так. И он стал антисемитом. А вот Людвиг Баварский чуть ли не все свое королевство положил на алтарь любимого композитора, и Вагнер был к королю благосклонен. Хотя Людвиг только давал в долг Вагнеру на строительство его собственного театра и проведение фестиваля, то есть показ тетралогии «Кольцо нибелунга». А мог бы подарить, тогда, глядишь, и Вагнер бы его возвеличил.

Удивительно не только то, что эта наивная вера в своей предназначение обрела земную плоть и тысячу последователей по всему миру, но и то, что и сейчас, через почти полтора века после смерти композитора его пангерманистские идеи живы, а Байройтский фестиваль, особенно в дни открытия и премьер, скорее напоминает съезд масонской ложи.

Байройт остается самым уникальным театром на земле, в котором с 1876 года не сыграли ничьей другой оперы (и Девятую симфонию Бетховена). Феноменальная акустика, специфически заглубленная оркестровая яма, объемный звук, который в этом театре смешивается с голосами певцов на сцене, а не над ямой, как везде в других местах. Все это делает Вагнеровский фестиваль притягательным до сих пор, когда он все же потерял монополию на лучших исполнителей опер его основателя.

Что произошло?

В чем смысл вагнеровской реформы. Со времен Глюка не слышали мы никаких деклараций на тему оперы. И новая реформа проложит путь опере в будущее. Вагнер выступает не только как композитор, но и как философ. Он вводит понятие Gesamtkunstwerk, которое встречалось и до него в искусстве, но как-то вскользь. Теперь опера – это не просто театр, где поют. А произведение искусства будущего, в котором все составляющие: музыка, текст, постановка, декорации, свет – сплетаются, чтобы достичь единого результата. Вагнер борется с оперной рутиной, поэтому в Байройте глубокая яма – дирижера не должно быть видно.

Вагнер борется с рутиной музыкальной: ему претят повторы в музыке, он требует от самого себя в первую очередь непрерывного музыкального развития.

Каждый персонаж, значимый предмет, состояние героев получает свой лейтмотив. Хитросплетение этим небольших структур превращается в огромный звуковой массив, который развивается на глазах у зрителя, не прерываемый паузами, ариями, ансамблями, до тех пор, пока не закончится акт. Чаще всего у его опер трехактная структура, поэтому два антракта, в Байройте они занимают час, чтобы публика успела прийти в себя. Вместе с антрактами продолжительность спектаклей 5—7 часов, поэтому и начинаются они, за исключением двух одноактных опер, в 16:00.

Из байройтского канона, кстати, выброшены ранние произведения, вся история вагнеровских опер начинается с «Летучего голландца». Эта опера и «Золото Рейна» – единственные одноактные оперы в Байройте (если язык повернется назвать одноактной оперу, длящуюся больше двух часов).

Оркестр достигает максимальной значимости. Отныне он не аккомпанирует певцам, а ведет свою параллельную линию, что ужасно раздражает коллег Вагнера, например, Чайковского, писавшего критические разборы «Кольца нибелунга» для русских газет. Но Вагнеру нет дела до других, он превращает арии в монологи, дуэты в диалоги, причем певцы не поют одновременно, как это принято было до него. Вокализация эта тоже непростая: она лежит где-то посередине между пением и мелодекламацией. Она чувствительна к слову, каждому слогу, каждому звуку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.