Константин Трунин - Архив сочинений – 2017. Часть II

Смысл, предложенной Булгаковым истории, понятен без лишних рассуждений. Вдумчивый читатель сделает правильные выводы, поскольку ошибиться и придти к неверным заключениям практически невозможно. Во-первых, не надо стремиться облегчать жизнь лекарственными препаратами, когда можно обойтись собственными силами организма. Во-вторых, если начал, и если осознал, то надо стараться избавиться от зависимости, иначе финал жизни печален при любом стечении обстоятельств. В-третьих, если начал принимать, и если ещё не осознал, всё равно надо постараться избавиться от пагубного увлечения, поскольку, опять же, финал будет схожим. Собственно, сам Михаил Булгаков принимал, он это сперва не осознавал, после осознал и постарался преодолеть – преодолел и стал тем, чьё имя вошло в фонд классики литературы мирового значения.

Ошибиться может каждый. Это будет клеймом на всю жизнь. Это клеймо придётся нести на себе до последних дней. Но, как бы то ни было, бороться с наркоманией необходимо. Булгаков подал личный пример, у каждого есть шанс на исправление. И ещё важнее, не отказываться от предлагаемой помощи, как то делал наркоман из рассказа «Морфий». Надо говорить спасибо, когда протягивают руку помощи, ибо, будем объективными, наркоманов следует гнать отовсюду, где бы они не появлялись, даже из родного дома, как не обливайся кровью сердце родителей.

Потому и случился печальный исход. В глухой местности у человека не было альтернативы. Он не сменил одно увлечение другим, не смог забыться, с каждым днём всё больше акцентируя внимание на слабости собственной воли. Впору вспомнить крылатое: «Религия – это опиум для народа». Конечно, религиозная фанатичность не лучший выход, но нужно искать способы для спасения души.

17.06.2017 ( http://trounin.ru/bulgakov27 )

Трагедия человека может быть только в одном, если у него нет возможности говорить то, что он думает, какими бы его мысли не были. Чаще ограничения порождаются моральными установками общества, отсеивая таким образом бред воспалённого ума душевнобольных людей. Но случается и так, что ограничения возводятся непосредственно государством, в том числе и его гражданами, принимающими суть политики, невольно становясь инструментом в руках власти. Вот тут как раз и возникает ранее обозначенная трагедия человека. Тяжело осознавать, что за правду наказывают. Однако, за правду наказывают.

Казалось бы, «давить» на больную мозоль полезно – излечение наступит быстрее. Но сие лечение со стороны властей выглядит нецелесообразным, поскольку это находит расхождение с интересами избранного круга людей. Допустим, живя в Советском государстве, хочешь оное укорить, причём обоснованно, то насколько допустимо говорить о твоей виновности в данном случае? Современники будут осуждать, лишь потомки дадут правильную интерпретацию, хотя от радетелей за правду прежних поколений придётся продолжать выслушивать поношения.

Так или иначе, Булгаков с удовольствием покинул бы Советское государство, будь у него наличность, коей не было. О том он рассказал в цикле заметок «Записки на манжетах», отразив на страницах частично свою жизнь. Но вот герой записок заработал сто тысяч рублей и направил усилия на осуществление мечты. Что помешало на этот раз? Бдительность стражей порядка, распознавших в драматурге подозрительную личность. Что тут скажешь… Если подозрителен, значит должны с такими разбираться прежде свои.

Иное содержание у записок в части, описывающей похождения героя в Москве. Там, в столице государства, с литературой дело обстояло хуже некуда. Кому-то требовалось задавать направление. А кому? Некому. Почему бы не занять пустоту собой? Обязательно следует занять. И вот герой записок погружается в будни литературной организации, благое назначение которой впору подвергнуть сомнению.

Почему подвергнуть сомнению? Если организация существует, чтобы поддерживать не работников, а обслуживающий их персонал: грош – цена такой организации. Между прочим, столетие минуло, ничего с той поры не поменялось. Как существовали подобные организации, так и продолжают существовать. А те, кто осуществляет главную деятельность, ради которой эта организация существует, уподоблены муравьям-строителям, за счёт чьего труда нагуливают жир другие. Теперь в таком духе позволительно говорить. На правду никто не обижается. Во времена Булгакова ситуация к схожему отношению не располагала и могла привести к печальным последствиям.

Описываемая Булгаковым литературная организация существует, кажется, ради бухгалтерии и кадровиков. Сим специалистам полагается вести учёт работников, выплачивать им заработную плату и выполнять прочие функции. Разумеется, организация, существующая трудом литераторов, самих литераторов не ценит. Пусть организация будет ликвидирована – пострадают лишь литераторы. Прежде поддерживавший её персонал продолжит заниматься тем же самым, снова становясь основным костяком тех же литературных объединений, в той же мере оставляя литераторов с носом.

Читатель скажет – это есть классика бюрократизма. И читатель будет прав. Бюрократизм воплощает собой абсурд, каким бы логичным он не выглядел со стороны. Вывод из «Записок на манжетах» допустимо вынести любой, либо не выносить его вовсе. Булгаков рассказал о многом, не сказав о чём-то определённом более прочего. Читатель сам определяет, какая тема ему важнее, от неё он и будет отталкиваться. Если ему ближе тема эмиграции, значит стоит уделить внимание первой части, если интересно ещё раз посмотреть на тяготы от бюрократических затруднений, то внимание сосредоточится на второй части.

17.06.2017 ( http://trounin.ru/bulgakov23 )

Соломоном сказано: «Суета сует – всё суета». Происходящее с людьми есть то, что с ними происходит, не более и не менее. Страсти человеческие достойны упоминания, как страсти человеческие, и никак иначе. Давать оценку происходящему – бесполезное занятие, ибо потраченное на это время можно потратить на полезное дело. Коли нечто случилось – разговор ситуацию не исправит. Если нечто должно произойти – разговор и тогда не поможет. Нужно действовать, и действовать решительно. Да кто будет действовать, если проще на Бога уповать? Ежели сказано почитать старших, значит их следует почитать, какие бы помыслы ими не владели. Так случилось, что однажды вера потребовала проверки, оную выдержав. Святополк Окаянный убил братьев своих Бориса и Глеба, вложивших жизни ему в руки, как к старшему.

Владимир Креститель имел двенадцать сыновей от разных браков. Старшие Вышеслав и Изяслав умерли при жизни отца. Святополк был старшим в роду. История его рождения полна таинственности, поскольку зачат он мог быть братом Владимира от греческой монахини, коей Владимир овладел по убийству брата Ярополка, и была та монахиня беременной. Спустя двадцать восемь лет умер Владимир, поделив страну Русскую между сыновьями: Святополк воссел в Пинске, Борис – в Ростове, Глеб – в Муроме. Борис и Глеб были единокровными братьями, рождёнными от матери-болгарки. Они могли править по смерти Владимира, против чего выступил Святополк.