Мариэтта Чудакова - Новые работы 2003—2006

– Не спорьте. Пишите “бесноватый”. – В этой главе он сорок раз “бесноватый”. – Хоть сто сорок раз. Вы, видимо, не понимаете всей важности темы. Хотите загробить книгу? Пожалуйста. Но я, редактор, не желаю терпеть вашу политическую слепоту» (Черная Л. Главная книга // Звезда. 2003. № 10. С. 143).

Ср.: «…И закричал болезненно:– Довольно. Я так не оставлю! Я его разъясню» (Булгаков М. Дьяволиада, 1923).

Ср. далее демонстрацию поменявшихся в официальной советской речи на противоположное значений обоих выражений сразу: «– Мы даем вас шанс исправиться. Идите на завод. ‹…› станьте рабкором. Отражайте в своих корреспонденциях подлинную жизнь. Тут я не выдержал. – Да за подлинную жизнь, – говорю, – вы меня без суда расстреляете! Участники заседания негодующе переглянулись. Я был уволен “по собственному желанию”» (Довлатов С. Лишний // Звезда. 1991. № 1. С. 104).

«…Меня отстранили (по формулировке приказа – “освободили!”) от должности начальника кафедры Военной академии им. Фрунзе» (Григоренко П. Г. Открытое письмо Политбюро ЦК КПСС, редакции газеты «Правда», партийной организации Военной академии им. М. В. Фрунзе и партийной организации войсковой части 06426 [1966] // Правозащитник. 1995, № 1(3). С. 88). Ср. воспоминания о суде в январе 1952 г. осужденных по статье 58: «Всей церемонией распоряжался какой-то тип, который сидел рядом со стенографистом. Прочитав обвинительное заключение, он изрек удивительные слова: “Подсудимые освобождаются от вызова свидетелей и от защитников”» (Улановская М. Рассказ дочери // «Пока свободою горим…» (о молодежном антисталинском движении конца 40-х – начала 50-х годов). М., 2004. С. 238. Курсив наш. – М. Ч.).

Ср. о речевой ситуации начала 50-х: «Разумеется, определение “банда” было изобретено не жителями. Оно было ими усвоено из официального словаря тех лет – против “нас”, как известно, бывают одни только бандиты, растратчики и сумасшедшие» (Коржавин Н. В соблазнах кровавой эпохи: Воспоминания в 2-х кн. Кн. 2. М., 2005. С. 218).

«Почему с такой легкостью порхает из уст в уста нестерпимо советская, то есть круто замешенная на полублатном жаргоне партаппаратчиков, аббревиатура “бандформирование”? Язык не все терпит. Нельзя сказать “подлосекция” (или “мерзоструктуры”, как подсказал один коллега). Слово “бандиты” немного честнее. Не беру под сомнение то, что за три года бездействия федеральной власти в Чечне скопилось немало преступников, но можно ли думать, что там воюют сегодня только худшие? Только бандиты? Нет, так не бывает. Когда война идет на своей земле, не могут не вставать с оружием в руках также и лучшие – те, кто еще вчера не хотел быть рядом с бандитами» (Чудакова М. С ложью «покончено навсегда» или начинается сначала? // Известия, 28 декабря 1994. С. 1).

Ср.: «Яркое средство выражения идеологического примитивизма – семантическая оппозиция. Одной из главных оппозиций, по материалам толкований, является оппозиция революционный – контрреволюционный» (Купина 1995, с. 10). Редко встретится – нереволюционный.

Фрагмент, извлеченный из частного письма от 4 июня 1919 г. (Калужская губерния) военной цензурой // Неизвестная Россия. ХХ век. II. [М.,] 1992. С. 213.

«Я не говорю уже о лицемерии, которое проявляется в том, что смертная казнь стыдливо именуется “высшей мерой наказания”, в стране, где расстрелы производятся по судебным и внесудебным приговорам, где смертная казнь – “физическое уничтожение” – стало обыденною мерою “социальной защиты”» (Ларсон М. Я. На советской службе: Записки спеца. Париж, 1930. С. 234).

Т. А. Аксакова-Сиверс вспоминает, как ее вызвали в 1932 году «на Гороховую» и допрашивали об эмигранте, с которым она в 1926 году виделась в Париже: «в центре внимания стояли мои разговоры с ним при встрече, то есть семь лет назад. Я сказала, что он расспрашивал меня о жизни в СССР (что было вполне естественно) и что я отвечала на его вопросы в общих чертах – никаких сведений, выходящих за круг обывательских, я не давала и не могла давать, так как ими не обладала. Когда я увидела, что в протоколе мои слова сформулированы: „Я информировала его о жизни в СССР“ – я восстала против глагола „информировать“ и настояла, чтобы он был заменен глаголом „рассказывала ему“ (Аксакова-Сиверс Т. А. Семейная хроника. Книга вторая. Paris, 1988. С. 110). „Восстала“ именно потому, что ей слышно было в этом слове сугубо советское его значение.

К концу года это сделать было необходимо. Сдать непотраченное в государственную казну было невозможно – тогда меньше выделят в следующем году. «В условиях дефицита и ослабления централизованного контроля за процессом развития ресурсы имеют тенденцию перетекать не туда, где они нужнее всего с точки зрения интересов общества, а туда, куда им легче перетечь, ‹…› где их проще потратить или, как у нас любовно говорят, “освоить”. ‹…› Сильнее позиции тех отраслей, которые ‹… › имеют возможность отчитываться не реальными результатами, переданными потребителю, ‹…› а миллионами кубометров земляных работ и миллиардами рублей „освоенных средств“ (Гайдар Е. (в соавторстве с В. Ярошенко). Нулевой цикл: К анализу механизма ведомственной экспансии // Коммунист, 1988, № 8; цит. по: Гайдар Е. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1997. С. 533. Курсив наш).

«…Обещал похлопотать и “обеспечить”. Все они вот уже месяц “хлопочут” и “обеспечивают”, а ламп до сих пор нет. Вообще это любимое слово – “обеспечить”. Как-то капитан кричал из палатки: – Обеспечьте мне Карпова!» (Маньков А. Г. Дневники тридцатых годов. СПб., 2001. С. 235. Запись от 9 октября 1939 г.).

Например, позор. Ср.: «Как пробиться обратно к понятиям – честь, благородство, достоинство? ‹…› размылись, растушевались за два века эти понятия, и ничего не стыдно. Да и заметьте, кстати, что само слово “позор” давно ушло из нашего лексикона. Позор мог относиться только к американской или израильской военщине, но никак не к нам, любимым” (актер Н. П. Караченцов – М. Невзорова. Мы – дети полдорог: Диалог графа Ник. Петр. Резанова с актером Н. П. Караченцовым. – НГ, 24 марта 1994, с. 7). Ср. также: „Я ‹…› по привычке читал заголовки на лоскутах пожелтевших газет. “На необъятных просторах Родины”. Понятно. “Обуздать…” Оборвано, но тоже понятно. “Позор…” – и снова ворсистый обрыв“ (Гандлевский С. Трепанация черепа. (1994) // Гандлевский С. Порядок слов: стихи, повесть, пьеса, эссе. Екатеринбург, 2000. С. 118).

«Слова благотворительность, милосердие стали подозрительными. Редактор требует замены слов символ, вдохновение, наитие, интуиция, подсознание, откровение, литургия, соборность, ритуал, библия, нерукотворный, божественный, озарение, богоматерь, инобытие, таинство и т. п.» (Хан-Пира Э. И. Язык власти и власть языка // Вестник АН СССР. 1991. № 4. С. 20). С. О. Хан-Магомедов рассказывал нам: когда в середине 70-х он готовил для издания одну из своих книг по дизайну, редактор сказала ему, что нельзя употреблять слов «абстрактный», «абстракционизм». – А беспредметность можно? – Тем более нельзя! – Помирились на «отвлеченности».