Внутренний СССР - Руслан и Людмила

Как пал предатель на колени
И каялся — на этой сцене
Задерживать не будем взор.
Что тут поделаешь, всегда
Плевки в историю опасны;
Закону времени подвластны
И биосфера, и звезда,
И толпы пьяных мужиков,
И ордена часовщиков.
Как не росло бы самомненье
У избранного шельмеца,
С Железной Волей Провиденья,
С Законом Высшего Творца
Ему тягаться не дано;
Играть в великое — смешно.

Пора теперь будить народ,
Руслан с кольцом к нему идет,
Душа не сгинет в долгих снах,
Кольцо России — круг нетленный,
Кольцо — любви нетленный знак
И символ вечности Вселенной.
Кольцо Руслана на пути
Этнического всплеска росса;
Здесь нам никак не обойти
Национального вопроса.

По нациям нигде сейчас
Не сыщешь сведений в канонах,
Но два определенья оных
Звучат, как классика для нас,
Одно — (не вышел бы конфуз
С демократической натурой!)
Дал Сталин: Нация — союз
Народа с общею культурой,
Круг общих радостей и бед
На территории единой,
И на дороге жизни длинной
Одних традиций давний след.
От Пушкина добавку дам:
«Любовь к отеческим гробам».
В классификации такой
Себя любой найти сумеет,
Кроме бандита и еврея.
«Историк» Герцль — изрядный плут
Сионистического толка
Издал небезызвестный труд,
Где нации дана трактовка:
«Те, кто в рассеянии века
Идею пестуют до гроба,
Те, против общего врага
Кого объединяет злоба,
Имеют полные прав
Быть нацией!» — Ну, голова!
Желающий, поди, проверь!
В такую схему на серьезе
Никто не впишется теперь,
Кроме S-ида и мафиози!

Оставлен меч! Добра и зла
Уже он разграничил силы.
Кольцо касается Людмилы.
С вопросом: «Долго я спала?»
Красавица глаза открыла,
Затем вздыхает и встает.
Сбылось: С Предиктором народ
История соединила.

Тем завершаем наш рассказ,
Да и столетье на исходе.
Раз ожила душа в народе,
Зажили дружно. В добрый час!
Владимир больше не страдал,
Причем Руслану, словно сыну,
Все царство, а не половину
По акту строго передал.
И даже карлу оправдали,
Учитывая дряхлость лет,
Его пристроили в Совет,
Но права голоса не дали.
Наину видели не раз
В каком-то кооперативе,
Но не в Москве, а в Тель-Авиве,
Бог в помощь! Лишь бы не у нас,
У наших аллергия к ней…

Но то — дела грядущих дней…

С кем холодно, а с кем любя,
Читатель, нам пора прощаться.
Возможно, мы теперь тебя
Настроим чаще обращаться
И к фарисейским письменам,
И к книгам Первого Поэта.
Как решена задача эта,
Судить, естественно, не нам.
Конечно, автор будет рад
Твое увидеть пониманье,
Что повесть — пусть и подражанье,
Но не отпетый плагиат.
Ведь мы не шли бы напролом,
Но повседневная отрава
Людей враньем дает нам право
Под неизведанным углом
Взглянуть на лирику и драму,
И на «коломенскую даму».
Вдруг кто-то и задаст вопрос,
Как мог картежник знаменитый
ЧеКа-линский сказать всерьез:
Не «бита» дама, а «убита»?
Нелюбознательный сглотнет
Все, как библейские рассказы:
Исход, Синайский турпоход,
Содом и прочие проказы.
Кому же истина милей,
И кто с рассудком не в разладе,
Тот доберется, где «теплей»:
Ну, например, к «Гавриилиаде».
Или пробитую не раз
Увидев в «Выстреле» картину,
Найдет швейцарскую вершину —
Тому на пользу наш рассказ.
Глядишь, толковый демократ
И повернет направо «Взгляд».
И чем быстрей очнется он,
Тем раньше умереть могла бы
Программа «Обезьяньей лапы»,
Подкинутая князю в сон.
Нас бьют приемами простыми,
Чтоб стала наша голова,
«Как иудейская пустыня,
И как алтарь без божества».
А «дуэлянты» с двух концов
Друг друга кроют «Аргументом»,
Являются ли документом
Листки «сионских мудрецов»?
Но разве в том, скажите, суть,
Реальность это или сказки?
Факт то, что кто-то, как по смазке,
Проводит в жизнь всю эту муть.
Потом смекнете! Разве мог
Без правой половины мозг
Всех «мудрецов» сионской школы
Такой состряпать приговор?
Скорей, лихие «протоколы»
Слепил швейцарский Черномор,
Подбросив, как бы мимоходом,
Свой труд масонскому «уму».
А тот духовную чуму
Разнес по странам и народам.

* * *

И, наконец, когда меж книг
Вам попадется идиотский
Какой-нибудь дебильно-бродский
Абстрактно-вознесенский стих,
То, и помывши руки мылом,
Вы для острастки все равно
Прочтите Пушкина, чтоб было
С вас смыто черное пятно.