Владимир Бушин - Живые и мертвые классики

У нас не было Петербурга, Риги и Ревеля. У нас они есть теперь.

У нас не было Полтавской и Гангутской побед. У нас они есть теперь.

У нас не было Академии наук. У нас она скоро будет».

И так далее.

Вот правда Петра и правда русской истории. А царевич Алексей был против нее. Кто же он — правдолюбец или троцкист XVIII века? Пушкин дал ответ на этот вопрос:

Нет другого способа создать великую державу, как только с помощью Божьей грозы.

Странно, что ныне, в пору поношения русской истории, Ю.Бондарев и тут выказал себя оппозиционером: недавно в патриотической «Правде» назвал петровскую власть «антинародной». Что ж, Юрий Васильевич, посади мысленно на место Петра, вдохновленного свыше, припадочного лежебоку Алексея и прикинь, что стало бы с нашей родиной. По-моему, произошло бы то же самое, если на место Сталина сели бы Троцкий или Бухарин.

Но еще удивительней, чем царевич Алексей в ряду «правдолюбцев», вот что. Такой высоконравственный писатель, как Ларионов, о чем он постоянно твердит, должен уважать правдолюбцев и страдальцев за правду, и по началу его упомянутого перечня от Болотникова да Радищева, кажется, так оно и есть, но дальше — совершенно ясно, что он презирает их, глумится над ними. Так, о декабристах говорит, что они «были изобличены царем как люди безнравственные», что он «судил их как преступников». Разумеется, на взгляд царя они преступники, желавшие лишить его власти, но ты-то, ведущий «тяжелую нравственную борьбу», как относишься к памяти казненных и сосланных во глубину сибирских руд? Согласен вместе с Пушкиным признать за ними «дум высокое стремленье»? Сказал бы царю вместе с поэтом, что если был бы 14 декабря в Петербурге, то непременно явился бы на Сенатскую? Нет, на Сенатскую Ларионов, пожалуй, не вышел бы даже в обнимку с Пушкиным…

А дальше «правдолюбцы» перечисляются уже в презрительном множественном числе: «гиблые (?) революционеры — Желябовы, Перовские, Петрашевские, Каракозовы, Ульяновы… Участь их известна». И не стоит, мол, на них задерживаться. Так в своем перечне «правдолюбцев» автор добрался до большевиков. И тут начинается самое примечательное, тут он развернулся. Большевики-то, оказывается, в 1917 году бесстыдно обманули народ, он поддержал их и этим только «жизнь свою осложнил, отяжелил на целый XX век, названный теперь кровавым». Из-за большевиков? Вестимо! А кто назвал из-за них кровавым? Чубайс и Новодворская.

Вся-то политика Советской власти была антинародной, и как плод, как итог ее стоит перед скорбными очами нравственного писателя Ларионова средний россиянин — «человек душевно искореженный темпами пятилеток, войнами, целиной и БАМом, химизацией и электрификацией, коллективизацией и индустриализацией». Ничего этого, даже электрификации, выходит, народу не надо было. Сидел бы с дедовской лучиной, но зато — с неискореженной душой. И на войну не надо было идти, там и вовсе убить могли. Ну, поработили бы немцы Россию. Подумаешь! Зато — неискореженные души.

Ах, как промахнулся народец наш простодушный! Надо было ему и вначале поддержать не большевиков, не Ленина, а Деникина, Колчака и, конечно, галантных интервентов — английских да французских, американских да японских, немецких да польских… И позже — не Сталина и Жукова, а Гитлера и Власова. То-то этим народ упростил бы да облегчил себе жизнь на весь XX век, который тогда назвали бы золотым. Кто? Да те же Чубайс и Новодворская.

А дальше уже о наших днях с такой торжествующей злобой, что оторопь берет: «КПСС рухнула в одночасье, как поддохлая моль, оставив о себе мифы и легенды о борьбе за народное счастье». Мифы и легенды… Кажется, даже помянутые Чубайс и Новодворская уже перестали вот так злобствовать. Откуда же это у человека, который сам лет сорок в партии состоял? Может, Советская власть так всю жизнь мордовала беднягу, что ничего другого, кроме злобы и ненависти к ней, в истерзанной душе и быть не могло? Вот и злорадствует: «Сидим у разбитого корыта. Коммунистическая сказка кончилась. Уплыла золотая рыбка от родного берега…»

Тут же читаем в редакционной справке: родился Ларионов в маленькой глухой деревеньке Цильма в дальнем северо-восточном углу Архангельской области, надо полагать, в семье колхозника. Окончил архангельское мореходное училище, получил диплом штурмана дальнего плавания, но плавать почему-то не захотел, может быть, качку не переносит. Поэтому вскоре нагрянул в Москву и поступил в прославленный столичный университет. На философский факультет! В 1965 году получил диплом философа. Диво дивное! Цильмяк окончил два учебных заведения. Колхозник стал столичным философом! Это советский миф? Это коммунистическая легенда? Как дело-то было? Вышел на бережок, позвал золотую рыбку и взмолился: «Смилуйся, государыня рыбка! Не хочу быть архангельским колхозником, хочу быть московским философом!» — и стал им? Нет, Ларионов, такие метаморфозы были обычным делом во времена «коммунистической сказки», и обходилось без всяких золотых рыбок. Не один же ты из архангельских мужиков взлетел так высоко. Ведь и замечательный писатель Федор Абрамов, выросший в многодетной крестьянской семье. И Александр Михайлов, сын колхозника из деревни Куя, доперший до ЦК, а потом — и Первый секретарь Московского отделения СП, и профессор, и лауреат. Да, наконец, и Альберт Беляев, цековский деятель. Все архангельские. И никто не взывал к золотой рыбке. Конечно, возможны были и сбои в те годы, когда народ не жалел сил, «чтоб сказку сделать былью». Кто ж мог предвидеть, например, что этот Беляев, просидев долгие годы в ЦК, при первом шорохе легко все предаст, а Ларионов станет проклинать большевиков и глумиться над КПСС.

А что дальше? Может быть, получив диплом собрата Аристотеля, штурман дальнего плавания вернулся на флот? Ничего подобного, там качка. Он поочередно берет на абордаж ряд самых популярных СМИ: радиостанцию «Юность», журнал «Кругозор», «Комсомольскую правду», «Советскую Россию»… Это тебе не «Московский литератор», не «Московская правда». Многомиллионные тиражи, высокие должности, неплохие оклады и гонорары! Правда, подолгу философ почему-то нигде не задерживается. «Все течет, все меняется», — сказал его коллега Демокрит. Но, однако же, подумайте только, кто он, откуда явился в столицу и кем уже стал. И ведь опять же не молил: «Смилуйся государыня рыбка! Не хочу быть рядовым журналистом, хочу быть завотделом и членом редколлегии «Советской России».