Владимир Бушин - Живые и мертвые классики

В свою очередь, Ерофеев признается: «Я пришел в полный восторг от хунты Пиночета. Мне было приятно, что президента Альенде убили. Мне было радостно…» По свидетельству поэта Бориса Куликова, Виктор Астафьев однажды сказал: «День смерти Шолохова будет счастливейшим для меня днем». Вот она, эстафета демократии и либерализма…

А как на фронте мы встретили известие о смерти Гитлера, Геббельса и Гиммлера? Да никак. По воспоминаниям маршала Жукова, когда он сообщил Сталину о самоубийстве Гитлера, Сталин сказал: «Доигрался подлец». Только и всего, никаких восторгов. Таким и было наше общее отношение. Как позже — и к известию о казни большинства подсудимых на Нюрнбергском процессе. Как и теперь — при известии о смерти Ельцина, которого мы ненавидели сильней, чем Гитлера. А тут — Альенде ничего не сделал плохого ни лично Ерофееву, ни его стране, Ерофеев и не знает его, но — ликует при известии о его убийстве! Таковы светочи демократии…

И ведь это еще не все.

3 октября 1993 года Ельцин расстрелял народ у телецентра в Останкино, 4-го — у Дома Советов и в самом Доме, — многие сотни убитых, а 5-го в «Известиях» под заголовком «Писатели требуют от правительства решительных действий» было напечатано письмо 42 в основном московских и ленинградских писателей, получившее в литературном обиходе название «Раздавите гадину»! Его авторы со страниц одной из самых многотиражных газет взывали к властям: «Хватить говорить! Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей демократии?.. Хватит! Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии зависела от кучки идеологических пройдох и политических авантюристов».

И далее перечислялись меры, которые президент Ельцин и правительство должны предпринять незамедлительно. Тут преобладал лексикон святой инквизиции: «отстранить»… «приостановить»… «признать нелегитимным»… «закрыть»… «распустить»… «выявить и разогнать» и т. п. В частности, гуманисты и либералы требовали во имя демократии закрыть газеты «Правда», «Советская Россия», «Литературная Россия», «День»…

И под этим текстом, Анатолий Салуцкий, хрустальным перышком изящно вывела свою подпись и твоя благополучно здравствующая великая дачная соседка, сочинительница стишка «Маленький самолет», ей было уже не пять годочков, а подбиралось под шестьдесят. Тут расписался и автор трогательной песенки про «надежды маленький оркестрик под управлением любви»…

И еще сорок подписей: «А.Адамович (умер), А.Ананьев (умер), А.Анфиногенов, Г.Бакланов, З.Балаян (?), Т.Бек (умерла), А.Борщаговский (умер), Василь Быков (умер), Борис Васильев (жив), А.Гельман (отец Марата Гельмана), Д.Гранин, Ю.Давыдов (умер), Д. Данин (умер), А.Дементьев (лечится в Израиле), М.Дудин (умер), пародист А.Иванов (умер), Э.Иодковский (умер), Р.Казакова (овдовела), С.Каледин, Ю.Карякин, Я.Костюковский, Т.Кузовлева (овдовела), А.Кушнер, Ю.Левитанский (умер), Д.Лихачев (умер), Ю.Нагибин (умер), А.Нуйкин (жив?), В.Оскоцкий, Г.Поженян (умер), А.Приставкин, Л.Разгон (умер), А.Рекемчук, Р.Рождественский (умер), Владимир Савельев (умер), В.Селюнин (умер), Ю.Черниченко (жив), А.Чернов, М.Чудакова (овдовела), М.Чулаки (умер), Виктор Астафьев (умер).

Мир праху усопших, увы, не доживших до юбилея наследницы Лермонтова с такой шеей…

28 и 29 мая по первой программе телевидения показали нам фильмок «Про это, про поэта и про Лилю Брик». В нем приняли участие все ведущие бриковеды и самые знаменитые лилезнатцы современности во главе с Аркадием Ваксбергом, членом Союза писателей Москвы, вице президентом Русского ПЕН-клуба, лауреатом «Литгазеты» в Париже, автором где-то в камышах нашумевшей книги «Сталин против евреев», ошибочно переведенной на многие языки как «Евреи против Сталина».

Еще в 1999 году означенный Ваксберг, будто бы не имеющий никакого отношения к производству ваксы, сочинил книгу об означенной Брик. В аннотации сказано: «Загадка этой хрупкой женщины, до последних дней (дожила до 88 лет) сводившей с ума мужчин, миновавшей рифы Кремля и Лубянки…» А какие рифы Кремля грозили ей, сотруднице Лубянки?

«… Женщины, устоявшей перед всеми ветрами жестокого XX века…» Какие ветра? Когда дул ветер революции 1905 года, «мы, — рассказывала она сама, — собирались у кого-нибудь из подруг на дому и выносили резолюции с требованием независимости Польши». Это понятно: уже на нашей памяти такие же друзья и подружки собирались в Доме кино и вот так же требовали независимости Прибалтики. Перед тем, как засвистел ветер Первой мировой войны, Лиля вышла замуж за улизнувшего вскоре от армии Брика и «молодые поселились в снятой для них скромной квартирке из четырех комнат в Чернышевском переулке». Туда ветер не задувал. «А осенью 1914 года переехали в Петроград… Пир во время чумы, царивший тогда в столице, захватил и Лилю с Осей». Когда поднялась буря Великой Октябрьской революции, Лиля уже была за широкой спиной Маяковского, сразу заявившего: «Моя революция!» Когда грянул ураган Великой Отечественной, Лиля с Осей тотчас оказались в Перми и она писала там воспоминания о Маяковском. Что еще? Позже все ветры дули в ее паруса.

Дальше: «… загадка этой женщины так и осталась неразгаданной». Нет, не осталась. Ее разгадал замечательный поэт Ярослав Смеляков, о чем будет сказано в конце статьи.

Дальше: «Ее называли современной мадам Рекамье, считали разрушительницей моральных устоев, обвиняли в гибели Маяковского. Одни боготворили ее, другие презирали и ненавидели. К 85-летнему юбилею Ив Сен-Лоран (слышали такого?) создал для нее специальное платье (с подпорками?), а молодой французский романист признался в любви (видимо, анонимно). Она была одной из самых магических женщин XX века».

Точнее было бы сказать «мОгических», ибо какая женщина, кроме нее, могла бы получать львиную долю посмертных гонораров поэта, женой которого она не была?

Дальше — 1976 год, вечер Андрея Вознесенского в Доме актера. «Вечер окончен. Нас ведут (!) в кабинет директора Александра Моисеевича Эскина. Шампанское, фрукты, конфеты… Андрей угощает. Но почетная гостья Лиля Юрьевна делает только один глоток (85 все-таки!). В ее огромных темных глазах неувядающей красоты — печаль и усталость. «Мы только что из Парижа… Завтра сочельник. Приходите…»

Завтра: «За стол! За стол!.. Пусть каждый берет сам». А уж брать-то есть что!.. В Москве тех лет с пустыми полками магазинов — икра, крабы, угри, миноги, заливной судак, копченый язык, колбасы всевозможных сортов, французский сыр, марроканские мандарины…»

Всего этого хрупкая женщина при благоприятном ветре добилась через министра внешней торговли и председателя Госбанка Алхимова. А тот будто бы утряс дело «не иначе как с Сусловым». Она всю жизнь была хрупкой владычицей могучих ветров.