Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой

Ныне, в эпоху «Марианны», «Поющих в терновнике», разнообразнейших «Анжелик» на книжных прилавках, уже нет сомнения, что выпуск добротной развлекательной литературы имеет малое касательство к творчеству и есть род промышленного производства. Что «фабрика грез» на самом деле фабрика. И наконец, что человек, производящий эту продукцию, – лишь небольшая часть сложного механизма. В мире производства коммерческой беллетристики обратная связь читатель—писатель действует безукоризненно: если публика скажет «Надо!», творец ответит «Есть!». Еще в XIX веке, когда эта бесконечная гонка только брала старт, популярные беллетристы уже чувствовали приближение смертельного марафона: если верить историческим анекдотам, стихийные демонстрации читателей и вправду проходили возле особняка Понсона дю Террайля, когда автор, уставший от своего Рокамболя, решил было прикончить его. Похожее давление, кажется, испытал и сам сэр Артур Конан Дойл, пожелавший в один прекрасный день избавиться от Холмса и вынужденный, как и дю Террайль, вернуть персонажу жизнь.

Пол Шелдон, герой Стивена Кинга, довольно-таки капризный винтик издательской машины: не только популярен, но еще и талантлив. Его романы о девушке Мизери, судя по всему, посильнее «Анжелики» и балансируют на грани между кичем и изящной словесностью. Само собой, крошка Мизери однажды автору осточертела, и он решил похоронить ее – чтобы взяться за производственный роман из жизни автогонщиков.

«Широкая читательская аудитория» помешала ему сделать это. «Широкая аудитория» сузилась к одной-единственной гротескной фигуре – подобно тому как выключенный экран черно-белого телевизора оставляет в центре одну, но очень яркую точку. «Аудиторию» звать Энни Уилкс, и она – квинтэссенция всех слегка крейзанутых читателей, способных над вымыслом слезами облиться.

Потому что Энни Уилкз настоящая чокнутая. Она маньяк. И она прекрасно понимает, несмотря на свое безумие (а, может быть, как раз вследствие этого безумия), что имеет право диктовать писателю свою волю. Раз взятый ею в плен романист Пол Шелдон – только винтик в конвейере создания книги про Мизери (писатель—издатель—полиграфист—книготорговец—читатель), раз он уже не впервые работает для того, чтобы эта цепочка функционировала – значит, нужно только покрепче надавить на него, и он выдаст новый шедевр (скажем, «Ребенок Мизери»). А если еще и плохо кормить его, бить палкой и угрожать, книга в самом деле может получиться хорошей.

Самое печальное, что сумасшедшая ведьма почти не ошиблась.

Не нужно быть психоаналитиком, чтобы догадаться, почему идея романа о попавшем в лапы маньяка романисте Поле Шелдоне пришла в голову писателю Стивену Кингу. Судя по всему, Кинг на себе ощущает, что написанные книги имеют даже большую власть над автором, чем автор – над уже готовой книгой. Недаром с таким постоянством возникают в его книгах преуспевающие писатели, к кому в дом стучатся, ломятся призраки, монстры, рожденные воображением самих писателей (наиболее красноречивый пример – «Темная половина»). Шелдон, без сомнения, явился alter ego Кинга, чуть гиперболизированным, хотя отнюдь не сильно преувеличенным воплощением Писателя-для-публики. Таким образом, писатель Шелдон, попавший в руки Энни Уилкз, оказался заложником отнюдь не вечности и в плену совсем даже не у времени. Каждому свое.

Строго говоря, Энни безумна только в методах, которыми она принуждает автора историй о Мизери сочинять продолжение (беспримерная, изуверская жестокость героини, запечатленная Кингом в ряде весьма натуралистически исполненных сцен пыток, может превратить впечатлительного читателя в ярого женоненавистника). Идея ею движет совершенно здравая: она просто сокращает цепочку от писателя к публике ровно до двух звеньев. Писатель (Пол Шелдон) – Читатель (Энни Уилкз). Никаких иных посредников ей не нужно, одному (1) читателю достаточно тиража в 1 (один) экземпляр. И застрахован ли сам Стивен Кинг от того, что однажды не будет пленен читателем-маньяком, желающим узреть еще один роман – теперь уже о Поле Шелдоне?

Вернемся, однако, к началу нашего разговора. Думаю, теперь очевидно, что роман, подобный «Мизери», просто незаменим в качестве морального допинга большой группе честных тружеников пера. Роман окончательно укрепит их в правоте однажды сделанного выбора: лучшая литература прекрасно обойдется без последнего звена опасной цепочки. Творческие антагонисты Пола Шелдона могут работать спокойно. Читатель не будет маячить у них за плечом, алчно ожидая нового романа или новой повести. Никто не будет устраивать раздражающих пикетов под окнами и требовать воскрешения какого-нибудь особенно полюбившегося персонажа. И уж конечно, никогда никто не будет (с угрозами ли, с ласковыми обещаниями ли) настаивать, чтобы они ни в коем случае не прекращали сочинять свои произведения. Никто-никто.

1994

Мир замер в ужасе: неуловимый русский мафиози по кличке Волк берет в заложники население Нью-Йорка, Тель-Авива, Лондона и Парижа. Преступник требует четыре миллиарда долларов, угрожая устроить теракты с применением тактического ядерного оружия. Убит директор ЦРУ. Звучат первые взрывы. Рушатся Бруклинский и Вестминстерский мосты. Сотрясаются стены Лувра. Последняя надежда западной демократии – это спец по маньякам, доктор психологии афро-американец Алекс Кросс. Если он не справится, то никто...

Итак, в гроб традиционного детектива забит десятый по счету гвоздь. На русский язык перевели роман «Лондонские мосты» (М., «АСТ», оригинальное название – London Bridges) американца Джеймса Паттерсона – автора, породившего сыщика Алекса Кросса. Популярность этого персонажа на родине Огюста Дюпена, Филипа Марлоу, Ниро Вульфа и Сэма Спейда поражает и раздражает. Поскольку ни один из сюжетов с участием доктора К. не позволяет ответить на вопрос: каким, черт побери, образом герой, не обладающий ни ярко выраженными дедуктивными способностями, ни явным психологическим талантом, ни мощными бицепсами Рэмбо, ни даже чувством юмора, смог заслужить столь высокую репутацию?

У российского читателя старшего поколения имя Джеймса Паттерсона вызовет, пожалуй, невольные воспоминания о старом советском фильме «Цирк»: многие еще помнят, как звали чернокожего младенца, который в финале картины побывал на руках у Соломона Михоэлса, а потом вырос и стал членом Союза писателей СССР.

Велик соблазн торжественно объявить сегодняшнему читателю, что автор 34 романов, выпущенных суммарным тиражом 100 миллионов экземпляров, – тот самый экранный отпрыск Любови Орловой. Однако не будем мистифицировать публику. Создатель и «Лондонских мостов», и всех предыдущих детективных произведений о Кроссе – лишь тезка и однофамилец московского Джеймса Ллойдовича.