Михаил Салтыков-Щедрин - Статьи. Журнальная полемика
- Название:Статьи. Журнальная полемика
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Салтыков-Щедрин - Статьи. Журнальная полемика краткое содержание
Самое полное и прекрасно изданное собрание сочинений Михаила Ефграфовича Салтыкова — Щедрина, гениального художника и мыслителя, блестящего публициста и литературного критика, талантливого журналиста, одного из самых ярких деятелей русского освободительного движения.
Его дар — явление редчайшее. трудно представить себе классическую русскую литературу без Салтыкова — Щедрина.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова — Щедрина, осуществляется с учетом новейших достижений щедриноведения.
Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.
В девятый том вошли статьи, рецензии, некрологические заметки.
Статьи. Журнальная полемика - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— George! что такое «упование»? — спрашивает она.
— «Упование», мой друг, — это такое слово, которое нарочно пишется, чтобы показать, что упования не должно быть!
— Зачем же ты, George, такие слова пропускаешь?
— А разве я пропустил? (Читает.) «представляет упование в будущем»… гм… да!
— Ведь этак мы, друг мой, можем нашего места лишиться! — соображает жена. [90]
— Что ж, стоит только вычеркнуть!
— Ведь этак мы, друг мой, легко можем нашего места лишиться! — пристает жена.
— Ну что ж, и вычеркну!
— Потому что ведь этак, друг мой, мы очень легко можем нашего места лишиться! — повторяет жена.
— Отстань, сударыня! зачеркну! (Зачеркивает.) [91]
— Но этого для меня мало!
Цензор начинает сердиться.
— Что ж тебе нужно, сударыня?
— Но этого для меня мало!
— Да объяснись же, мой друг!
— Ты меня запер в четырех стенах этой великолепной квартиры! ты заставил меня бодрствовать по ночам!
— Что же я должен сделать, мой друг?
— Что ты должен сделать? ты спрашиваешь, что ты должен сделать? он спрашивает!
Вбегает Коля, [92]розовенький и свеженький мальчик, очень похожий на мамашу; в глазах его также выражается любознательность.
— Папаша! ты будешь завтракать? — спрашивает он.
— Коля! друг мой! — говорит взволнованный цензор.
— Ты спрашиваешь, что ты должен сделать? — пристает жена.
Вбегает Джипси, резвая и милая левретка; она не спрашивает цензора, будет ли он завтракать, но лижет ему руки и веселыми прыжками, очевидно, доказывает, что ей было бы приятно, если б цензор пошел завтракать.
— Вот все мое семейство! — задумчиво грезит цензор, — что с нами будет, если мы лишимся нашего места!
— Ты спрашиваешь, что ты должен сделать? — опять надоедает жена.
И она ловким движением руки разрывает корректуры пополам.
— Блаво, мамаса! — кричит Коля, хлопая ручонками.
Джипси радостно лает.
Цензор стоит в некотором изумлении.
— Что ты сделала, несчастная! ты обезобразила казенную вещь! — шепчет он, приходя наконец в чувство.
Не знаю, как ты, читатель, но я положительно нахожу, что цензура очень полезная вещь. Охраняя общество от наплыва идей вредных, она вместе с тем предостерегает молодых и неопытных публицистов от могущих случиться с ними неприятностей. Все это так верно, так верно, что у меня даже слезы навертываются на глазах от благодарности. Но для того, чтобы она достигала своей высокой цели, для того, чтобы устранить из ее решений характер случайности, я полагал бы: цензоров, во время исполнения ими обязанностей, запирать на ключ.
МОСКОВСКИЕ ПЕСНИ
ОБ ИСКУШЕНИЯХ И НЕВИННОСТИ
Не искушай ты меня!
И без того я уж слаб!
Ласку всем сердцем ценя,
Я и без денег твой раб!
Не искушай же меня!
И без того уж я слаб!
Если ж ты хочешь помочь,
Хочешь субсидию дать,
То приходи нынче в ночь:
Ночью ни зги не видать…
Не искушай ты меня!
И без того я уж слаб!
Днем как-то совестно мне,
Днем «Современник» не спит!
Стыдно мне! весь я в огне,
Сребреник руки палит!
Не искушай ты меня!
И без того я уж слаб!
Ночью ж хотя и темно —
Свет будет в наших сердцах;
В ночь и краснеть мудрено,
Дремлет и совесть впотьмах!
Не искушай ты меня!
И без того я уж слаб!
Я принесу свой журнал,
Преданной полн сулемы,
Ты ж принесешь капитал,
И обменяемся мы…
Я принесу свой журнал,
Ты ж принеси капитал!
И разбежимся сейчас…
Будем бежать до утра!
Только боюсь я как раз —
Ну, как в кармане дыра!
Я принесу свой журнал,
Ты ж принеси капитал!
Что, если эта дыра?
Что, если сей капитал?
Буду искать до утра,
Не поручусь, чтоб сыскал!
Я принесу свой журнал,
Ты ж принеси капитал!
Ты согласишься ль тогда
Мне возвратить мой покой?
Или же молвишь мне: да!
Брат! не надуешь дырой!
Брат! не надуешь дырой
Хоть и с дырой, а все пой!
Мы говорили: мы согласны,
Но надо ж нас и поддержать!
Теперь уж дни не так-то ясны!
Продукты стали дорожать!
Нам говорили: вы прекрасны,
И мы не прочь вас награждать;
Не пропадет ваш труд напрасно,
Но сколько ж дать? но сколько ж дать?
Мы говорили: мы довольны
Крупицей малой от стола,
Нам по плечу тулуп нагольный:
Не для красы, а для тепла!
Нам говорили: это больно!
Мысль ваша слишком несмела!
Боимся мы, чтобы невольно,
С своей хламидою нагольной,
Она в трущобу не зашла!
Мы говорили: публицисту,
Чтобы не спали телеса,
Не много нужно: воду чисту
Да сена клок… чуть-чуть овса…
Нет спора, яры нигилисты,
Свирепы, страх, их голоса!
Они здоровы, мускулисты,
Но нам помогут небеса!
Нам говорили: силы неба
Полезно принимать в расчет…
Но воин, съев краюшку хлеба,
Всегда ходчее в бой течет!
И если с вами, дети Феба,
Случится скверный анекдот,
Не говорите нам: тебе бы
Подумать надобно вперед!
Мы говорили: так позвольте
Нам предварительно пропеть,
И если скверно, так увольте:
Мы всё готовы претерпеть!
Нам говорили: ну, извольте!
Все разом! громче! не сопеть!
Мальчишкам наглым не мирвольте:
Сопеть — еще не значит петь!
Остались пробою довольны,
Заметили кой-что не так,
Одели нас в тулуп нагольный,
Пожаловали четвертак!
И с этих пор, в хламиде скверной,
Не скрывшей даже наготы,
Стоим мы крепко, служим верно,
Поем сподряд все страмоты!
Страшно! нет голоса больше умильного!
Ясность души промотал!
Встанет Грановский из плена могильного,
Спросит: где взял капитал?
Целую ночь в болтовне провожаючи,
Я с бюрократами пил!
И невзначай им невинность, играючи,
Кажется, я подарил!
Слабое сердце пленилось манерами,
Ядом французских речей,
Голосом ласковым, строгими мерами…
Не устоять — хоть убей!
Страшно! что, если connubio [93]мрачное
Горький свой плод принесет?
Встретит ли почву готовую, злачную
Иль без следа пропадет?
Что-то случится? Антихриста ль злобного,
Иль эфиопа рожу?
Или Л…ва злого, трехпробного?..
Весь-то дрожу я, дрожу!
В голове всё страх да бредни!
Весь покой свой растерял!
Грежу даже у обедни:
Унесут мой капитал!
Капитал тот, что намедни,
С страшной клятвой, что последний,
Поддержать чтоб мой журнал,
Подарил мне генерал!
И болтлив же я не в меру!
Даже детям рассказал,
Что всем прочим для примеру
Получил я капитал!
Интервал:
Закладка:
