Михаил Салтыков-Щедрин - Статьи. Журнальная полемика

Стр. 127… француз Бабёф и русский полковник Скалозуб… — В подготовленном сторонниками Бабёфа «Декрете об управлении» гражданскими правами безусловно пользовались лишь люди физического труда, занятые же наукой и преподаванием должны были для получения этих прав представить удостоверение о своей гражданской честности. На этом основании Ржевский сближает Бабёфа и грибоедовского Скалозуба, пытаясь доказать, что коммунисты — такие же противники просвещения, как и Скалозуб. «Защита просвещения» служит у Ржевского помещичьим интересам: по его мнению, в общественно-политической жизни должны участвовать только лица, имеющие материальный достаток и образование, то есть дворяне-помещики.

Стр. 127. Шиканировать — прибегать к крючкотворству, придираться (франц. chicaner).

Стр. 129…ставит мне в укор, что я подражаю «великим писателям, украшающим своими произведениями «Свисток». — Ржевский намекал тут на Некрасова и особенно на Добролюбова, бывшего душой «Свистка» — сатирического отдела «Современника».

…словами одного из действующих лиц моего очерка «Неумелые». — Имеются в виду заключающие очерк слова мещанина Голенкова (см. т. 2 наст. изд., стр. 258).

Впервые — в «Современной летописи» (приложение к журналу «Русский вестник»), 1861, 18 октября, № 42. Подпись: М. Салтыков. Из «Материалов…» К. К. Арсеньева следует заключить, что при публикации статьи текст ее значительно пострадал от цензуры и политическая острота его была существенно ослаблена. Приводим полностью рукописную редакцию статьи, как она дана в «Материалах…» — в цитатах салтыковского текста (в кавычках) и в его пересказе К. К. Арсеньевым (без кавычек). Текст, не попавший в публикацию «Современной летописи», набран курсивом:

«Покуда г. Ржевский приглашает дворян воспользоваться каким-то единственным в истории случаем, чтобы утвердить свое политическое преобладание над прочими сословиями, благоразумнейшие и образованнейшие из дворян помышляют не о преобладании и даже не о том, чтобы удержаться, так сказать, на поверхности возникающего в России земства, а о том, чтобы просто-напросто сделаться членами этого земства — членами не случайными, признающими за собой только права, а не обязанности, но действительными членами, связанными с земством всей совокупностью условий, налагаемых этим званием. И это весьма понятно. Какими бы правами ни пользовалось известное сословие, действительная сила свободного государства лежит в земстве. Там источник материального его благосостояния; там же залоги дальнейшего его политического и умственного развития. Оторваться от всего этого — значило бы оторваться от общей жизни государства, значило бы стать в класс бобылей, тот самый класс, в который некоторые благодетели человеческого рода так усердно хлопотали пристроить крестьян». В России необходимость дружной, единодушной работы всех общественных сил понималась до сих пор довольно слабо: помехи и преграды такая работа встречала со всех сторон. «Тут сословия, там ведомства, тут чины, там гильдии и разряды; все топорщится, все представляет свои особенные права, ни к чему нельзя приступиться, не сделавши наперед особенного и совершенно бессмысленного маневра. Однако русский человек покладист, привыкает ко всему. Привык и к маневрам, — так привык, что без них ему и жизнь не в жизнь: все равно что без клопов спать и без тараканов щи хлебать. И если бы расплодившиеся в Петербурге комиссии не доказали нам фактически, что мы ежечасно приносим в жертву наши интересы некоторому чудовищу, именуемому гилью, то мы и до сих пор были бы вполне довольны своей судьбой». Искусственные дробления, созданные администрацией, ею же могут быть и уничтожены. С этим уничтожением нелегко примириться большинству, а между тем примирение необходимо. С отменой крепостного права сословные интересы дворянства потеряли прежнее значение. «Напрасно толпа (увы! в каждом сословии, как бы высоко оно ни было поставлено, есть своя толпа!) старается удержаться за немногие крохи, упавшие с паскудной трапезы крепостного права и несметенные лишь по недоразумению; напрасно философы и юристы этой толпы усиливаются эскамотировать благодетельные последствия реформы, придумывая новые, обманывающие только зрение формы для упрочения того же крепостного права. Усилия эти останутся бесплодными уже потому, что они ставят дворянство вне общей жизни государства, а ему необходимо войти в самое сердце этой жизни». Констатировав признаки увеличивающегося сближения между народом и дворянством, Салтыков указывает на единственное средство упрочить это сближение, сделать его действительным и деятельным: помещик должен стать членом сельского общества и волости. Закон этого не требует, но и не воспрещает, предоставляя разработку вопроса времени и общественному мнению. Разрешение его в утвердительном смысле было бы одинаково полезно и для помещиков, и для крестьян под одним только условием: чтобы сближение было искренне. Крестьяне сумеют различить волка от сторожевого пса, и дело, испорченное одним, долго не поправится даже при соединенных усилиях многих. Помещик, желающий вступить в состав сельского общества и волости, должен предварительно окончить, путем выкупной сделки, все расчеты с бывшими своими крестьянами, и затем участвовать наравне с прочими членами общества, в платеже податей и повинностей, лежащих на обществе.

Статья «Где истинные интересы дворянства?» является заключительным звеном полемики Салтыкова 1861 г. с защитником «дворянской идеи» Ржевским. Отголоски полемики имеются в очерке Салтыкова «К читателю» из «Сатир в прозе» (см. в т. 3 наст. изд., стр. 263, 595, 597 и 601) и в статьях Ржевского «Да или нет? По поводу статьи Н. П. Семенова «Освобождение крестьян в Пруссии» («Русский вестник», 1862, № 12, стр. 816–839), «Ответ на заметку в фельетоне № 50 «С.-Петербургских ведомостей» («Современная летопись», 1863, № 14).

Содержащиеся в статье призывы к сближению дворянства с народом были справедливо расценены в печатных откликах современников как совершенно нереальные. [217]Да и сам Салтыков вряд ли рассчитывал на то, что сколь-нибудь значительная часть помещиков искренне стремится к единению с народом. Позже, в 1863 г. в «Современнике» он язвительно высмеял «игру в сближение сословий» (см., например, апрельскую за 1863 г. хронику «Наша общественная жизнь» и очерк «В деревне» в т. 6 наст. изд.). Однако главное в статье Салтыкова — не просветительские апелляции к «благоразумнейшим из дворян», а заявленная в ней демократическая программа немедленной ликвидации наиболее вопиющих пережитков крепостничества.

Требование устранения общественно-политического господства помещиков в жизни страны, особенно деревни, отчетливо звучащее в статье, подкрепляется конкретными проектами экономических преобразований в интересах крестьянства. В дореформенной России дворянство было освобождено от уплаты государственных налогов, крестьяне же обложены подушной податью, которая к концу 50-х годов равнялась, по подсчетам директора кредитной канцелярии Ю. Гагенмейстера, поденной плате за 120 дней работы. Выдвинутый в статье Салтыкова проект реформы налогового обложения, переносящий основную тяжесть налогов на помещиков, был под его влиянием в феврале 1862 г. включен в известное письмо экстренного съезда дворян Тверской губернии Александру II (см. Н. Журавлев. М. Е. Салтыков (Щедрин) в Тверской губернии, Калинин, 1939, стр. 107–108). Не меньшее значение придавал Салтыков скорейшему осуществлению так называемой выкупной сделки. Согласно Положениям 19 февраля крестьяне наделялись землей не в собственность, а в пользование, и за надел должны были в барщинных имениях отрабатывать на помещика 70 дней в год, а в оброчных — вносить от 8 до 12 рублей ежегодно. По соглашению с помещиком крестьяне могли выкупить надел. До совершения выкупной сделки крестьяне именовались «временнообязанными». Выкуп наделов стал обязательным только с 1881 г., а подушная подать отменена лишь в 1887 г. Но в условиях революционной ситуации 1861 г. Салтыков рассматривал немедленную отмену податной сословности, ликвидацию «временнообязанных» отношений и ряд других экономических и политических преобразований как реально возможные уступки, на которые помещики вынуждены будут пойти под давлением крестьянских волнений.