Валентин Катаев - Алмазный мой венец (с подробным комментарием)

Ср. в мемуарах И. И. Старцева: «Не раз с обидой за себя заговаривал о своей прежней жене». [484]Брак Есенина с его первой женой — Зинаидой Николаевной Райх (1894–1939) был расторгнут 5 октября 1921 г. Вторым мужем Райх стал Всеволод Эмильевич Мейерхольд.

З. Райх и В. Мейерхольд.

Из поэмы В. Маяковского «Облако в штанах» (1914–15).

В. Э. Мейерхольд играл Треплева в первой МХАТовской постановке чеховской «Чайки». Судя по приводимому монологу С. Есенина (направленному, прежде всего, против еврея Мейерхольда), К. знал или догадывался о подлинных причинах расставания поэта с Зинаидой Райх. Ср. в письме сына поэта и актрисы, Константина Есенина, к М. Д. Ройзману: «…сыграли роль и „друзья“ отца из группы „мужиковствующих“, неприязненно относившиеся к моей матери. Она и сама относилась к ним неприязненно, видя их тлетворное влияние на отца. Видимо, сыграла во всем этом деле роль и нерусская фамилия матери — Райх, которую она получила от своего отца — моего деда». [485]

«…так „крыть“ большевиков, как это публично делал Есенин, не могло и в голову прийти никому в советской России; всякий, сказавший десятую долю того, что говорил Есенин, давно был бы расстрелян. Относительно же Есенина был только отдан в 1924 году приказ по милиции — доставлять в участок для вытрезвления и отпускать, не давая делу дальнейшего хода. Вскоре все милиционеры центральных участков знали Есенина в лицо. Конечно, приказ был отдан не из любви к Есенину и не в заботах о судьбе русских писателей, а из соображений престижа: не хотели подчеркивать и официально признавать „расхождения“ между „рабоче-крестьянской“ властью и поэтом, имевшим репутацию крестьянского» (В. Ф. Ходасевич). [486]

Приведем здесь только знаменитые строки из поэмы В. Маяковского «Флейта-позвоночник» (1915): «Все чаще думаю — // не поставить ли лучше // точку пули в своем конце». Можно также напомнить о следующем факте: в 1919 г. Р. О. Якобсон сказал Л. Ю. Брик, что он не в состоянии «представить себе Володю старым», на что она ответила: «Володя до старости? Никогда! Он уже два раза стрелялся, оставив по одной пуле в револьверной обойме. В конце концов пуля попадет». [487]

В. Нарбут жил в Марьиной роще. См., например, во «Всей Москве» на 1927 г.: «Нарбут Владимир Ив. Александровская ул., 8, кв. 18. Т.: 1–26–46» (Изд-во «Земля и фабрика и ЦК ВКП»). Александровская ул. в 1934 г. стала Октябрьской.

С 1922 г. В. Нарбут работал в Наркомпросе в Москве, с 1924 г. — зам. отделом печати при ЦК РКП (б), с января 1927 г. — одним из руководителей ВАПП. Был редактором журналов «30 дней» и «Вокруг света», основателем и председателем правления изд. «Земля и фабрика». В этом изд-ве были выпущены книги К. «Приключения паровоза» (1925), «Отец» (1928), «Птички божьи» (1928), «Растратчики» (два изд.: 1928 и 1929) и др. М. Л. Спивак отмечает, что «состоявшийся в 1922 году перевод В. Нарбута в Москву, в отдел печати ЦК РКП (б) открыл дорогу в столицу его одесским подчиненным». [488]По едкому выражению мандельштамовской вдовы «одесские писатели» «ели хлеб» «из рук» Нарбута. [489]См. в ее же мемуарах о манере Нарбута держаться с подчиненными: «…по всем коридорам издательства гремел его голос и пугал и так запуганных служащих, редакторов всех чинов и мастей». [490]В Африку Нарбут ездил не с Н. Гумилевым, но по протекции Гумилева в октябре 1912 — январе 1913 гг. Нужно заметить, что бравирование собственной трусостью и моральной небрезгливостью характерно не только для «АМВ», но и для жизненной стратегии К. в целом. Ср. с изумленной записью в дневнике К. И. Чуковского от 15.8.1959 г.: «Катаева на пресс-конференции спросили: „Почему вы [Советское государство — Коммент. ] убивали еврейских поэтов?“

— Должно быть, вы ответили: „Мы убивали не только еврейских поэтов, но и русских“, — сказал я ему.

— Нет, все дело было в том, чтобы врать. Я глазом не моргнул и ответил:

— Никаких еврейских поэтов мы не убивали». [491]

Это издание, выпущенное в Петрограде, в 1919 г., стало настольной книгой для целого поколения советской молодежи. Ср., например, в мемуарах Д. Д. Шостаковича: «Я начал увлекаться поэзией Маяковского с раннего возраста. Есть такая книжка „Все сочиненное Владимиром Маяковским“. Она была издана на плохой бумаге в 1919 году» [492]и В. М. Саянова: «Его книгу „Все сочиненное Владимиром Маяковским“ я постоянно носил с собой». [493]

Из ст-ния В. Маяковского «Наш марш» (1917).

Из ст-ния В. Маяковского «Левый марш» (1918). Ср. в мемуарах Л. Н. Сейфуллиной: «Поздней ночью, возвращаясь в свое холодное убежище Гензеля, с его „благородными сиротами и вдовами“, мы хором декламировали:

И не показался нам длинным обратный пеший путь с Лубянки на Усачевку. Мы устали и были голодны, но чувствовали себя счастливыми, сытыми, прекрасно одетыми, богатыми». [494]

Цитируются фрагменты поэмы В. Маяковского «150 000 000» (1919–20). В отличие от ст-ний «Наш марш» и «Левый марш», поэма «150 000 000» не вошла и не могла войти в книгу «Все сочиненное Вл. Маяковским», поскольку первое изд. этой поэмы вышло без имени ее автора (предполагалось, что все желающие будут ее дописывать). Поэму «150 000 000» Ю. Олеша и К. впервые услышали в чтении Э. Багрицкого, на одной из встреч одесского «Коллектива поэтов»: «Рыча и задыхаясь, Багрицкий читает нам последнюю новинку революционной Москвы — поэму Маяковского „150.000.000“». [495]

Ср. с портретом поэта в воспоминаниях Э. Г. Герштейн: «Нарбут, высокий, прихрамывающий, с одной рукой в перчатке — трофеи времен гражданской войны, носил прекрасный английский костюм и имел гордый вид барина-чудака. Я про себя называла его „князь“». [496]

Неточно цитируются первые строки ст-ния В. Нарбута «Совесть» (1919).

Ср. в воспоминаниях Э. Г. Герштейн: «Она [Н. Я. Мандельштам — Коммент . ] по-своему пересказывала известную в литературной Москве историю первого брака Серафимы Густавовны с Юрием Олешей, о ее бегстве наподобие Настасьи Филипповны от Олеши к Нарбуту и назад от Нарбута к Олеше, о женитьбе Олеши на ее сестре, одним словом, о сестрах Суок, отчасти знакомых читателям по <���…> повести В. Катаева. Иногда Мандельштамы таинственно говорили о возобновившейся ревности Нарбута или о какой-нибудь новой выходке Олеши, и тон Осипа Эмильевича приобретал при этом неописуемую важность». [497]Отметим, что в одном из сохранившихся писем из лагеря (от 9.3.1938 г.) Нарбут называет Серафиму Густавовну «дружком». [498]В другом (от 29.10.1937 г.) — интересуется здоровьем «Юрия Карловича» Олеши. [499]