Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 4

Менделеев в этой истории также упомянут не случайно.

В 1893 году Дмитрий Иванович Менделеев был назначен директором Главной палаты мер и весов (ныне Институт метрологии имени Менделеева). С этого времени интересы учёного сосредотачиваются на вопросах точного измерения различных величин. По проекту Дмитрия Ивановича строится новое здание Палаты, то самое, что стоит на Московском проспекте напротив Технологического института. Здание с башней и глубочайшими подвалами. В скверике перед корпусом поставлен памятник учёному, и на глухой стене выложена мозаичная таблица элементов. На первом этаже под самой башней располагалась личная лаборатория Менделеева. В подвалах, вынесенных за пределы здания, на двадцатиметровой глубине хранились, да и сейчас хранятся эталоны длины, веса и других величин. А что было в подвалах под лабораторией? Неизвестно… На втором этаже башни располагался кабинет директора и библиотека. А выше? Тоже неизвестно… Но ведь не случайно Менделеевский корпус Института метрологии и лаборатория Пеля выстроены по одному образцу: подвалы, лаборатория и башня над ней.

В пятидесятых годах двадцатого века в Менделеевском корпусе ВНИИМ была организована лаборатория гамма-спектроскопии, в которой работал мой отец, так что дальнейшее я знаю из первых рук. В подвале был установлен элотрон, в лаборатории — пульт управления и всё вспомогательное хозяйство. Отец несколько раз приводил меня к себе на работу, и строгая охрана пропускала пятилетнего пацана. Лаборатория оказалась довольно мрачным местом, во всяком случае воспоминания у меня остались самые гнетущие. Впрочем, никаких грифонов я не видал, а рычание если и слышал, то не обратил на него внимания. Дело в том, что мы жили на Зверинской улице возле самого зоопарка и настоящий, вовсе не мистический рёв хищников я слышал едва ли не каждый день. Зато хорошо помню, как, оставшись в лаборатории один и не зная, чем себя занять, я начал играть в кубики. Кубиков нашлось множество, из них была сложена стенка, отгораживающая дальний угол. И хотя кубики оказались невероятно тяжёлыми, стенку я сумел разобрать и принялся складывать из кубиков настоящий домик. За этим занятием и застал меня отец. Оказывается, я разобрал свинцовую защиту, за которой хранились радиоактивные источники.

Патриархальные времена! Сейчас уже никто не пропустит ребёнка на объект, имеющий отношение к ядерной физике.

В середине шестидесятых годов проверка на ртуть была проведена и в лаборатории гамма-спектроскопии. И, так же как в случае с аптекой Пеля, обнаружено грандиозное превышение ПДК. Дубовые, настеленные ещё при Менделееве полы были подняты и под ними найдены разливы металлической ртути. Отец называл цифру: восемьдесят килограммов! Комиссия решила, что виновны ртутные форвакуумные насосы, хотя, разумеется, такого не могло быть. За всё время существования лаборатории гамма-спектроскопии такое количество ртути израсходовано не было.

Так что кроме единого плана строительства Менделеевский корпус ВНИИМ и аптеку Пеля роднят полы лаборатории, нарочно залитые ртутью.

Было бы интересно проверить, имелись ли в библиотеке института классические труды по алхимии. К несчастью, сделать это невозможно. В 1966 году в библиотеке института была проведена инвентаризация, все старые книги списаны и сданы в макулатуру. Библиотекари понимали, что их заставляют совершать преступление, но поделать ничего не могли. Зато они объявили, что каждый сотрудник, притащивший в библиотеку настоящую макулатуру, может забрать равное по весу количество книг. Я в это время отвечал в классе за сбор макулатуры. Надо ли говорить, что вся собранная школьниками бумага уехала во ВНИИМ? Меня пропесочивали на собрании и не приняли в комсомол, но зато в моей библиотеке появилось немало редчайших книг, некоторые из которых, возможно, принадлежали лично Дмитрию Ивановичу Менделееву. К сожалению, алхимических трактатов среди них не оказалось.

И всё же — было или не было?

Адепт, получивший истинную ртуть и растворивший в ней камень, получал в результате некий абсолют — истинное золото. Каково оно из себя, не говорит никто из старых мастеров. Известно лишь, что обладание истинным Золотом позволяет алхимику достичь всемогущества и абсолютного знания. Если гомункулусу известны тайны природы, то истинное золото открывает пути в вышние сферы. С этого мгновения неисповедимые пути господни открыты перед алхимиком, который стал единосущен создателю. Причём происходит это совершенно независимо от того, есть Бог или его нет. В системе человеческих представлений бог — олицетворение всего идеального и абсолютного. Таким образом, мастер, получивший абсолют, сам становится богом.

И что потом?

Дмитрий Иванович Менделеев умер в 1907 году, и в этом же году умер Александр Васильевич Пель. Была ли это естественная смерть пожилых и много испытавших людей, или в дело вмешался ревнивый Бог, не допускающий, чтобы человек сравнялся с ним могуществом? Или нам только кажется, что эти люди умерли, а на самом деле алхимики, ставшие единоподобными божеству, стряхнули с себя наш мир, подобно тому как бабочка стряхивает ненужный кокон, и ушли, не оглянувшись?

Ответ на этот вопрос узнает лишь тот, кто сам пройдёт весь путь — от первых дистилляций до истинного золота. А алхимия, как и положено гуманитарной дисциплине, будет вечно дразнить своих адептов призраком сияющего и недостижимого абсолюта.

(Очерк из цикла «Угрозы будущего»)

«…Рой вибрировал, издавая низкий звук, похожий на барабанную дробь. Когда я подбежал к рою, облако наночастиц слегка распласталось. А потом я оказался внутри этого облака, в окружении наночастиц. Меня окутал странный полумрак, как будто я попал в пылевую бурю. Я ничего не видел — не видел даже двери.

Я протянул свободную руку, надеясь найти дверную ручку на ощупь. Запорошенные наночастицами глаза сразу заболели, но я изо всех сил размахивал рубашкой, и вскоре полумрак начал рассеиваться. Я разогнал рой, расшвырял наночастицы в разные стороны. Зрение прояснилось, и дышал я всё еще нормально, хотя в горле сильно пересохло и болезненно запершило. Я чувствовал тысячи крошечных уколов по всему телу, но они были почти безболезненные.

Наконец я увидел перед собой дверь. Ручка двери была слева от меня. Я не переставал размахивать рубашкой, и облако наночастиц вдруг отлетело в сторону, как будто для того, чтобы оказаться подальше от моей рубашки. В это мгновение я проскользнул в дверь и захлопнул ее за собой.

Внезапно оказавшись в темноте, я заморгал. Почти ничего не было видно. Я решил, что глаза должны привыкнуть к полумраку после слепящего солнца, и немного подождал. Но зрение не улучшилось. Наоборот, стало только хуже. Я смутно различал только двойную стеклянную перегородку впереди. Мелкие уколы на теле горели и зудели. В горле совсем пересохло, стало трудно дышать. Я захрипел и закашлялся. В глазах помутилось. Закружилась голова.