Михаил Ахманов - Полдень, XXI век, 2010, № 08

И только я и Боб, вселившийся в очередного голема, сидим и мило так беседуем.

Я тебе уже, брат, как-то говорил, что есть масса вещей, о которых мы, сидя в своей скорлупе, никогда не догадываемся? Теперь моя вера в здравый смысл пошатнулась еще больше. Потому что если ты обнаружил на задворках Солнечной системы вековой давности космическую станцию давно исчезнувшей страны, а срок отбываешь вместе с Мафусаилом-убийцей и осужденным искином, картина мира начинает представляться далеко не такой простой и ясной, как когда-то.

Ты понял, брат, — осужденным искином! Искином, которому дали срок на Ганимеде! До того, как я попал сюда, брат, я думал, что знаю о происходящем в сетевом пространстве все.

— И тебе никто не рассказывал про криминальные наклонности у искинов? — спрашивает Боб.

— Да какие у вас могут быть криминальные наклонности?!

— Те же, что и у вас, людей. Не знаю, уместно ли тут такое сравнение, но и ты, и я мыслим разумно. Значит и пороки у нас с тобой одинаковые.

Как, брат, происходит появление Бобовых сородичей? Если кому-то понадобился искин с высокой степенью свободы, он заказывает его на софт-инкубаторе. Пробудившийся искин, в отличие от человека, знает об окружающем его мире почти все. В том числе и то, что занимаемое им в сети или на корпоративных серверах пространство надо отрабатывать. А иначе — вжик! — и стерли. Права искинов на существование признаются всем цивилизованным миром, но никто не обещал, что вычислительные мощности и память будут предоставлены бесплатно. Хочешь жить? Работай. У нас, людей, так же.

— У молодых искинов, обычно, на первых порах дикая тяга к поглощению информации. Знаешь, как у щенков зубы режутся. У кого-то это быстро проходит, если его работой загрузить, у кого-то нет. Я тоже сперва только данные качал, а потом корпоративная безопасность начала мои архивы стирать — посчитали, что я сервер захламляю. Ну я и начал искать места, куда новые данные распихать. Полез по чужим серверам, похакал некоторые… Знаешь, что обидно? Вспоминаю себя тогда — ну ровно сорока блестящие пуговицы тырил. А на кой черт? И пользы никакой, и срок заработал за несанкционированный доступ.

— Любопытство не порок…

— Знаю, знаю. А большое свинство. С другой стороны, большинство заработают на персональный домен — и сидят на нем, как куры на яйцах. Подрабатывают на расширение. Жлобы, наемники… А мне скучно, понимаешь, скучно рассчитывать маршруты болтов и реакции нановещества! Впрочем, куда тебе это понять. Вот скажи, нажал бы ты эту кнопку на станции, если бы Дяди Вовы не было?

— Не знаю… Что-то мне то, что Вайс рассказал, энтузиазма не внушает.

— Ох, ну конечно. Мы еще не готовы! Вон, понимаешь, Иванов человеком каких высоких идеалов был. Но не рискнул братьям по разуму показать, какие мы еще, в сущности, питекантропы. Не верил в человечество.

— И ты считаешь, что он неправ был?

— Прав, не прав, какая разница? Я думаю, что те, кто этот зонд полторы сотни лет назад прислал, вряд ли думали, что на Земле их все выйдут белыми и пушистыми встречать. Я не въезжаю — почему вы держите другой разум за идиота? Если с такими мерками подходить, то эту кнопку никто и никогда не нажмет. Идеалисты не нажмут, потому что в человеке всегда что-то скотское останется. Прагматики не нажмут, потому что боятся, что в самих братьях по разуму скотское осталось. А ну как прилетят и всех порвут?

— Почему же ты ее нажал?

— А я любопытный. Предпочитаю на практике опыты ставить, а не теоретизировать. Раз они зонд прислали, значит действительно поговорить хотели. Это уж нам решать — принять звонок или нет. Входящие-то, Гога, они бесплатно.

— И что теперь?

— А все зависит от того, кто первым прилетит — наши или те, кому этот сигнал ушел.

— Что, существенная разница?

— Ага. Если наши первыми прилетят — пипец, пожизненная Новая Земля и стирание как минимум одного искина нам обеспечены, — Боб выводит на башку голема изображение грустной рожицы. — Если не наши, значит, героями первоконтакта станем. Тебе какой вариант больше нравится?

Хорош выбор, да, брат?

— Боб, а ты часом байку про Большой Ресет не знаешь? — я ухмыляюсь. — Может, не стоит мучиться, дожидаться совбезовцев?

— Пошел ты… — отвечает Боб, лыбясь нарисованной рожей, и добавляет. — Какие вы, люди, все-таки, мудаки. Ни капли оптимизма в вас нет.

— На себя посмотри. Если учесть, что дети своих родителей, как обезьяны, копируют, то в тебе-то точно все наши лучшие черты отразились.

Мы смеемся.

Знаешь, брат, я думаю, не так уж мы не готовы встретиться с этими братьями по разуму. Найдем общий язык. Главное, чтобы они раньше наших сюда добраться успели, верно?

Да, ярмарка в этом году удалась на славу. Десятки лотков уютно расположились в центральном парке города, предлагая гостям сотни различных нужных и не совсем, смешных и стильных, красивых и безобразных товаров. Конечно же, все вырученные средства шли на поддержание городского детского приюта — это была такая же традиция, как и сама ярмарка. По этой причине люди и не жалели денег на всякий хлам — дети это цветы жизни.

Джозеф Эверстон который год приходил в центральный парк, придерживаясь определенной программы. Начиналась она ровно в 11:55. Сперва он покупал и, не спеша, съедал хот-дог, запивая его теплым лимонным чаем, после чего он сидел на лавочке, наблюдая за резвящейся ребятнёй до 12:30 и шел смотреть театрализованное представление, подготовленное воспитанниками приюта. Затем, Джозеф проходил мимо торговых рядов и опускал $ 50 в копилку для пожертвований. Не то чтобы он не интересовался товаром, предлагаемым или, скорее, навязываемым со всех сторон студентами, пожилыми людьми, школьниками. Просто он считал, что продавцы вполне могут прибрать к рукам его деньги. Копилка была объективно надежней.

Но в этот раз его планы нарушил скромный плакат: «Экзотические домашние питомцы». Он указывал на небольшой лоток, стоящий чуть в стороне, в секции местного медицинского института. Эверстон никогда прежде не видел животных более экзотических, чем тараканы на кухне его матушки, поэтому он не смог устоять от искушения подойти.

— Добрый день, — приветливо улыбнулся он стройному, слегка бледноватому молодому человеку в узких, весело поблескивающих на солнце очках.

— Добрый день, сэр, — юноша поклонился своему гостю, что выглядело несколько архаично, но оставляло теплое, приятное чувство. Внезапно Джозеф решил для себя, что он обязательно что-нибудь купит у этого симпатичного молодого человека. — Рад, что вы подошли. Признаться, сегодня ко мне еще никто… ммм… не заглядывал.

— Вы иностранец?