Том Шиппи - Дорога в Средьземелье

В нашем переводе:

Примечания Толкина к этому стихотворению в сборнике RGEO (р. 58–62) ясно указывают, что здесь Галадриэль загадывает для Фродо желание, которое впоследствии исполняется (поскольку Фродо действительно «отыскал» путь в Валинор. — Пер). Здесь Толкин несколько усовершенствовал свой перевод квэнийского стихотворения «Аи! лауриэ лантар ласси суринен». Вместо «Может, хотя бы ты?» (May be, even you?) теперь следовало читать: May it be that — «Да будет так» (что именно ты отыщешь Валинор). — Т. Ш.

Стихотворение «Безымянная земля», опубликованное в Realities, ed. G. S. Tancred (1927), представляет собой тем не менее близкую имитацию строфической формы «Перла». — Т. Ш.

Ср.: М. Волошин. Horomedon. Золотое руно. 1909. 11/12:

«…О слова, живущие на моих устах, вы лучи внутреннего солнца, которым сущее отвечает цветом, звуком, вкусом, благоуханием; в вас недоступная моей воле заклинательная сила; скудную мысль моего сознания я уловляю в четкое и тесное кольцо слов, и они силою, заключенной внутри их, сами складываются в магические формулы, которым повинуются стихии.

Вещая книга прорицаний сивиллы, книга заклинаний и числ, книга, в которой записаны судьбы народов, — Словарь моего языка! Как знахарь, властные собирающий травы на ночных полянах, как алхимик, над пылающим горном исследующий души и воли элементов, я, в утерянном Раю языка, ищу древнейших корней, и, сжигая слова в филологических ретортах, я отделяю ту ослабляющую их волю влагу, которой они напитались в книгах, я исследую строение стебля и рисунок цветка и, в мудрых синтаксических сочетаниях, сплетаю из них праздничные венки так, чтобы не только внешняя гармония красок и линий ласкала глаз, но чтобы законченность круга была основана на внутреннем соответствии тех слов, из которых он сплетен.

Так из многих слов я сплетаю венок, нахожу одно имя, чистое и непроизнесенное, и несу его в мир, чтобы узнать, которая из вещей откликнется на него.

Вы же, те, кто видит в слове не живое существо, одаренное сверхчеловеческой волей и сознанием, а лишь мертвый и послушный инструмент, вы не выйдете никогда из границ приблизительного, ваши речи останутся только намеками, проклятием вашим станет тупое перевирание словесных клише, истертых и тусклых, как слепая монета, утратившая свою заклинательную силу, и ни одна вещь в целом мире не ответит на ваш призыв тихим и радостным гулом.

Надо писать так, чтобы каждая фраза была именем…

…Таково влияние поэзии на мир внешних вещей, целиком обросших плотью; она пробуждает в них смутные воспоминания о самих себе, она снимает заклятие косности, она размывает упорные толщи вещества и, обратно развитию мира, в котором слово становится плотью, она вновь превращает в слово то, что уже стало телом».

«Толлундский человек» — мумифицировавшееся в болотном иле тело неизвестного древнего человека — занимает почетное место среди экспонатов Британского музея в Лондоне. Возраст мумии — около двух тысяч лет. Посетители могут внимательно рассмотреть «толлундского человека» (в том числе и на большой голографии) и действительно «заглянуть ему в лицо».

Существует иллюстрированный фотографиями отчет об этих находках. Он содержится в кн.: P. V. Glob. The Bog People (London: Faber and Faber, 1969). — Т. Ш.

Эта фраза приписывается Сэмюэлу Джонсону (1709–1784), выдающемуся английскому ученому–лингвисту и литературному критику. Сэмюэл Джонсон, согласно легенде, произнес эту фразу, наблюдая за тем, как вздергивали на виселицу какого–то несчастного.

Внимание Льюиса к Утреду Болдону могла привлечь книга: М. D. Knowles. The Censured Opinions of Uthred (sic! — обычно пишется Uhtred) of Boldon, proceedings of the British Academy. Vol. 37 (1951). P. 305–342. — Т. Ш.

Ср. у Льюиса: «Аслан… подошел к двери… поднял голову и прорычал: «Пришло время!«… И Дверь открылась… На траве перед ними лежали их собственные тени. Самой величественной была тень Аслана, она простиралась налево от них, громадная и ужасная… Свет, идущий сзади, был настолько силен, что освещал все склоны северных равнин. Там что–то двигалось… тысячи и миллионы разных созданий… по мере того как толпа приближалась… глаза созданий становились все ярче и ярче. Когда они подходили к Аслану, с каждым из них что–то случалось. Все глядели ему прямо в лицо; я не думаю, что у них был выбор — глядеть или нет. И когда они так смотрели, выражение их лиц ужасным образом менялось — появлялись страх и ненависть. На лицах говорящих зверей страх и ненависть удерживались долю секунды, и было видно, как они внезапно переставали быть говорящими и становились обычными животными. Все эти создания сворачивали направо — от него налево, и оказывались в его огромной черной тени, которая (как вы помните) лежала влево от дверного проема. Дети их никогда больше не видели, и я не знаю, что с ними стало. Но другие смотрели в лицо Аслана с любовью, хотя кое–кто и был испуган. Эти проходили в Дверь справа от Аслана» («Последняя Битва», пер. О. Бухиной).