Журнал «Если» - «Если», 2010 № 09

Олег перекатился на спину, сел. Всмотрелся. Стена джунглей медленно ползла назад. Из леса выскочила кошка не кошка, внушительных размеров тварь, отдаленно ее напоминающая, — разглядеть толком было невозможно, окрас шкуры повторял рисунок зарослей идеально. Только голова, лобастая, с круглыми, Как спутниковые тарелки, ушами, виднелась отчетливо. Хатуль вобрал широкими ноздрями воздух, вытянул мясистые губы в трубочку и засвистел.

— Что, съел?! — крикнул Дитмар и засвистел в ответ.

Хатуль совсем уж по-кошачьи фыркнул и растворился в зарослях.

— Верхушка пищевой пирамиды, — пояснил немец. — Размеры, скорость передвижения, выносливость, мимикрия, социальное поведение…

Очень странный фашист. Говорит по-русски без всякого акцента. Разбирается в биологии. Ладно, с этим после. Сейчас главное понять, где он оказался? Точнее — когда?

— Послушай, Дитмар, — сказал Олег. — Ты давно здесь?

— Здесь я примерно с неделю, — отозвался гауптштурмфюрер. — А воскрес около трех месяцев назад. Точнее сказать не могу.

— И какой, по-твоему, век сейчас?

Немец фыркнул, совсем как давеча хатуль.

— Уверен, что не двадцатый, — сказал он. — Если ты сам из двадцать первого… В твое время, Олег, такие штуковины были? — Он показал на плазмоган.

— Вряд ли, — откликнулся астроном. — Если только в фантастических фильмах… Ничего этого не было, ни энергостанции твоей, ни этой тошнотворной трубы, ни живоглотов с хатулями. Про людей-птиц я уже и не говорю…

— Сигнусов, — уточнил Дитмар. — Так их монах называет. Сигнус по-латыни — лебедь.

— Значит, мы в далеком будущем…

— Не знаю, — пожал плечами немец. — Может, и в будущем. А может, и в аду. Монах, во всяком случае, так считает.

— А ты?

— А я думаю… — проговорил гауптштурмфюрер. — Вот что я думаю… Меня убили на Сапун-горе и зарыли в братской могиле. И вот я воскрес. Почему именно я? И почему я один? Ведь в той могиле наверняка было немало более достойных сыновей фюрера. Значит, есть в этом какой-то высший смысл! Иначе…

Он умолк и стал яростно натирать рукавом и без того блестящий ствол своего плазмогана. Олег против воли хмыкнул. Надо же, и у железного сверхчеловека есть душа, и ее бередят вечные вопросы.

— Ты говоришь — воскрес, — сказал Олег. — А как это происходит, видел?

— Один раз, — буркнул Дитмар. — Когда монаха нашел. Из-под земли выдавливается белесый кокон, как у гусеницы-шелкопряда, только огромный и твердый. Спустя несколько минут он лопается, а внутри — человек. Взрослый, но беспомощный, как младенец. И если ему не помочь — погибнет в первые же часы. Мне повезло, я нашел оружие и в нем сохранился заряд. Потом я нашел монаха. Потом бабу — гречанку. Ее пришлось отбивать у сирен.

— У сирен?

— Люди-амфибии, — пояснил гауптштурмфюрер. — Обитают в прибрежных водах. Иногда нападают на сигнусов. Те, впрочем, в долгу не остаются. Гречанка, похоже, воскресла на затопленном кладбище. Не захлебнулась лишь потому, что сирены вытащили ее на берег. А там уж и мы с монахом подоспели.

Солнце стояло высоко, когда джунгли поредели и труба-транспортер повлекла их между развалин. Олег смотрел во все глаза. От родной Алушты не осталось ни следа. Часть города съели заросли, остальное покрывали остовы зданий, которых не было здесь в две тысячи девятом. Напрасно Олег высматривал знакомые корпуса Военного санатория или туристической гостиницы «Восход».

— А ведь так себе был городок, — сказал Дитмар. — Наша часть тут квартировалась до переброски в Севастополь. Захолустье, отнюдь не Ривьера. А потом, видно, вы, русские, намастрячились строить… Небоскребы, как в Нью-Йорке. А какая техника… Нам бы такую в сорок четвертом, мы бы вам показали… Знаешь, Олег, — продолжал гауптштурмфюрер, — не удивлюсь, если вы, русские, в очередной раз проворонили свой шанс. Вояки вы отчаянные, грех не признать, но к мирной жизни малопригодны. Так что, может, и не вы все это построили. А? Может, нам тогда удалось закрепиться в Крыму. И отсюда мы погнали ваши орды обратно? Что скажешь?

— Не удалось, — возразил Олег. — Ровно через год после освобождения Крыма наши войска были в Берлине. А мой дед расписался на стене Рейхстага. Да и сам посуди, Дитмар, возможно ли еврею стать астрономом в рейхе?

— Да уж… — Фон Вернер помрачнел.

Комок внутри Пищевода судорожно рванулся назад, едва не сбросив седоков на землю, и опал. Транспортер перестал функционировать.

— Слезай, приехали, — сообщил немец. — Все равно метров через сто труба нырнет под землю.

Он мягко соскочил в траву. Олег охотно последовал за ним. Труба, которая всю дорогу была теплой и упругой на ощупь, начала быстро остывать и будто окостенела. Гримаса отвращения, мелькнувшая на лице Олега, не укрылась от проницательного взора «истинного арийца».

— Это еще ничего, — сказал тот. — Примерно через полчаса она вообще инеем покроется. Наверное, поэтому хатули ее сторонятся. Теплолюбивые, твари…

— А ты знаешь, что хатуль по-еврейски и означает «кот»? — спросил Олег.

— Впервые слышу, — отозвался Дитмар. — Не мое это слово.

— А чье же? — поинтересовался Олег.

— Варвара одного, — ответил немец. — Хазарина. Называл себя Тарвелом. Он помог мне выжить на первых порах. Как оказалось, для того только, чтобы сделать своим рабом… Короче говоря, мы повздорили.

Он резко повернулся и зашагал вдоль останков улицы, туда, где пылали рубины энергостанции. Спотыкаясь, Олег последовал за ним. Убил, думал он, ясен пень. Замочил хазарина Тарвела. А ведь тот спас жизнь «достойному сыну фюрера». И меня убьет, если приспичит. Но ведь если бы не барон фон Вернер, разлагаться сейчас астроному Сахновскому в пищеварительных соках хищного лжеплатана. Возможно, заживо. Что вряд ли приятнее ядовитого паучьего укуса.

Он захихикал. Повторно пришедшая в голову мысль — воскреснуть, чтобы снова умереть, — отчего-то показалась забавной. Он понял, что не в силах сдержать рвущегося судорожного смеха, остановился и расхохотался в голос.

Немец внимательно взглянул на него. Постоял молча, дождался, пока от приступов хохота у Олега не пойдут слезы, а потом коротко и смачно врезал раскрытыми ладонями ему по ушам.

Помогло. Истерика прекратилась. Отдышался, вытер слезы. Неожиданно для себя произнес:

— Спасибо, Дитмар.

— Ничего, бывает, — немец был невозмутим. — Обычная нервная реакция, на войне я и не такое видел.

И подмигнул.

— Еще немного, и мы дома, — добавил он. — Таис с Йоганом накормят нас по высшему разряду. Хочешь небось жрать?

— Не помешало бы, — согласился Олег. — Я вот чего не пойму, Дитмар. Откуда ты так хорошо русский знаешь?

— Ниоткуда, — бросил немец. — Просто я понимаю, что говоришь ты, а ты — что говорю я. Вот и все.