Журнал «Если» - «Если», 2010 № 09

Огонь пожирал сухое дерево стремительно, охапка таяла, а это означало, что вскоре придется подниматься на гудящие от усталости ноги и плестись по камням вниз, в долину. Благо, что ноги до сих пор не сбиты до кровавых мозолей. Каким-то чудом. Чудом ли? И вообще, не слишком ли много чудес? Допустим, для античной красотки Таис чудеса — часть миропорядка. Для чучела в кольчуге, вероятно, тоже. Для Иоанна… Иоанн, пожалуй, случай особый. Он верит, что очутился в аду. И чудеса вокруг суть сатанинское наваждение. Но ни бравый вояка-гауптштурмфюрер, ни тем более он, кандидат физматнаук Сахновский, к чудесам не привычны. Особенно к чудесам, не поддающимся рациональному истолкованию.

— Дитмар, — обратился Олег к немцу. — Ты видел вторую Луну?

— Разумеется, — ответил тот. — И не раз.

— И что ты об этом думаешь?

— Что я думаю? — переспросил фон Вернер со снисходительной улыбкой. — Я не думаю, Олег, я знаю.

— Так-так, — проговорил астроном. — И что ты знаешь?

— Я знаю, что жизнь на Земле пережила три эпохи. Три периода, когда во время низких лун рождались великаны. Когда же эти луны одна за другой обрушивались на Землю, на ней появлялись расы бессильных карликов. Во время высоких лун возникли средние расы — обычные люди начала третичной эпохи, наши предки. Так что после многих циклов земной шар представлял собой очень странное зрелище. Его населяли расы, находящиеся в состоянии упадка, и расы, набирающие силу, промежуточные выродившиеся существа и провозвестники грядущих мутаций, карлики безлунных ночей и владыки будущего…

Гладко излагает, подумал Олег, как по писаному. Где-то я это уже слышал, или читал, или мне только кажется?..

— То, что происходит в небе, — продолжал швабский барон, смежив веки, будто в трансе, — определяет и происходящее на Земле. Как тайна и порядок Вселенной отражаются в малейшем зернышке песка, так и движение тысячелетий отражается в том кратком промежутке, который мы зовем человеческой жизнью, и мы вынуждены в личной и общей душе повторять падения и взлеты прошлого, готовить апокалипсисы и восхождения будущего…

Вспомнил! Была такая модная книжонка в начале девяностых, написанная двумя французами. Кажется, называлась она «Рассвет колдунов»… или как-то иначе, не суть…

— Мы знаем, — вдохновенно возглашал нацист, — что вся история Вселенной состоит из борьбы между льдом и пламенем и что эта могучая борьба отражается здесь, внизу. И в плане человеческом, в умах и сердцах, когда пламя начинает угасать, надвигается лед. Мы это знаем каждый для себя и для всего человечества в целом — мы стоим перед вечным выбором…

— Теория Горбигера, если не ошибаюсь, — сказал Олег. — Мировой лед, и все такое…

Фон Вернер полыхнул уничтожающим взглядом. Хорошо хоть за плазмоган не схватился.

— Не теория, а истина, — проговорил он. — Представителю еврейской лженауки этого не понять.

— Ну-у… допустим. А при чем тут вторая Луна?

— Это не вторая Луна, — усмехнулся гауптштурмфюрер. — Это осколок четвертой Луны, что вот-вот упадет на Землю. Каждая луна постепенно разрушается, и ее обломки образуют кольцо вокруг земного шара. Если ты видел так называемую вторую Луну, значит, должен был видеть и другие обломки, более мелкие…

Это он об искусственных спутниках, что ли? Ну да, конечно, ведь. он же их никогда прежде не видел… Что ж, при его уровне осведомленности получается очень логично. Все планеты, включая Луну, состоят изо льда. Луна распадается, и ее сверкающие ледяные осколки притягиваются Землей. Спорить с этим бессмысленно. Бравый вояка-гауптштурмфюрер действительно склонен к рациональному истолкованию здешних чудес, вот только исходит он из ложных предпосылок. Ладно, не будем противоречить. Пока не будем.

Олег посмотрел на остальных. Девицы глядели в огонь, языки пламени отражались в их равнодушных глазах. Монах беззвучно шевелил губами, видимо, молился.

— Как представитель еврейской лженауки, — сказал Олег, — я хочу лишь добавить, что на дворе у нас пятое тысячелетие. От Рождества Христова.

Все воззрились на него. Даже девицы перестали пялиться в костер. Таис глянула непонимающе, а Ефросинья при упоминании имени Христа усмехнулась криво как-то. Святой прервал молитву.

— Откуда знаешь? — выдохнул барон фон Вернер.

— От верблюда, — огрызнулся астроном Сахновский. — У лженауки астрономии есть свои методы. Точной даты я вам, разумеется, назвать не могу, но в том, что после моей смерти в две тысячи девятом году прошло не менее двадцати веков, — убежден.

— С тех пор как я оказался здесь, — тихо сказал Иоанн, — во мне борются два чувства. — С одной стороны, мне хочется узнать про все, что сталось с миром после моей смерти, что стало с Церковью и верой, а с другой — осознаю всю тщетность, суетность, бессмысленность и даже греховность знания сего в ЭТОМ месте…

Дитмар вскочил и стал затаптывать костер.

— Хватит болтовни! — прикрикнул он. — Пора возвращаться.

Ну что ж, подумал Олег, еще одно очко в мою пользу.

Между тем, пока немец разглагольствовал, Беседка Ветров наконец начала оправдывать свое название. Подул сильный северо-западный ветер и в считаные минуты разогнал колдовской туман, появилось Солнце, а с ним и тепло. Олег прикинул — где-то четыре часа пополудни. Не так уж плохо.

И тут снова заговорил Зов. И не заговорил даже — взорвался в груди раскаленным ядром.

— Направление? — спросил Дитмар.

Олег прислушался к себе. Не здесь, не в Беседке. Гораздо ниже. И западнее. Ялта? Нет, дальше. Мисхор? Алупка? А точнее… Непонятно. Где-то у подножия Ай-Петри или еще ниже.

— Карту!

Немец держал свою самоделку наготове. Астроном показал:

— Где-то здесь. Точнее пока не скажу.

— Да, — согласился гауптштурмфюрер. — Зачастили, прямо один за другим…

— Сатана глумлив и не даст нам покоя, — негромко заметил Иоанн. — Не зря, пока бесовское наваждение клокочет в нас, исчадия вельзевуловы расступаются пред нами…

— Все, выступаем! — скомандовал немец.

— Куда? — осведомился Олег. Фон Вернер указал рукой на запад.

Ладно, через Никитскую яйлу, так через Никитскую. От Романовской трассы, конечно, остались рожки да ножки, и неизвестно, что на спуске с перевала, ну да ладно.

— Я поведу, — заявил Олег. — Маршрут знакомый.

Отчаянный крик, полный тоски и страха, донесся из поднебесья. Три точки — белая и две черные, быстро приближались со стороны Бабугана. Приглядевшись, Олег понял, что одна из них — сигнус, и его преследуют черные птицы, похожие на громадных воронов, оперение отливает синевой, клювы крупные, с зазубринами и сильно загнуты книзу. А сигнус… Холодея, он узнал Царевну-лебедь. Откуда она здесь, почему?