Иван Бунин - Недостатки современной поэзии

темы о любви вовсе не так однообразны. Подобно тому, как сама любовь прохо­дила самые разнообразные фазы развития, так и вос­произведение этого чувства многосторонне и богато со­держанием. Народы древнего Востока олицетворяли лю­бовь в грубом, чувственном образе Астарты. Греки, со свойственной им от природы изящностью, в недосягаемо-прекрасных формах изображали физическую красоту в образе Венеры, и любовь являлась обоготворением этой красоты, поклонением прекрасным формам. В средние века любовь приняла платонический характер. Рыцари и их дамы сердца — вот основной мотив тогдашней любов­ной поэзии. Во времена сравнительно новые любовь так­же видоизменилась: на нее начинают смотреть как на нравственное единение двух любящих существ, как на союз, определяющий все их будущее направление жизни. Мы полагаем, что идеал любви все-таки для многих еще недостаточно выяснен, и поэзия в этом случае может оказать значительную услугу. Мне кажется, что даже в произведениях, далеко не отличающихся пуританским взглядом на вещи, можно отыскать здоровые задатки нравственности среди различного рода фривольности и ка­жущейся распущенности. Таковы, например, песни Беранже. Разумеется, в произведениях, более очищенных, более проникнутых целомудренностью, если можно так выразиться, более возвышенных и идеальных, многое мож­но найти такое, что ведет человека к истинной гуманно­сти, тонкости чувств и пониманию всего прекрасного.

Наполнение же поэтических произведений любовными темами потому кажется злоупотреблением их, что к ним многие поэты относятся чисто шаблонным образом, при полном отсутствии искренности, а это уже относится к ис­полнению, а не содержанию, и это можно сделать с какой угодно темой.

Что касается еще содержания поэтических произведе­ний, то часто слышатся упреки в излишнем увлечении гражданскими мотивами. И здесь есть преувеличение со стороны критики. Теперь почти вошло в моду, в противо­положность недавнему прошлому, считать за особенное до­стоинство поэтических произведений, если они не касаются общественных вопросов, если в них не слышно «граждан­ских иеремиад», как будто индифферентизм в этом слу­чае — невесть какое преимущество. Человек, живя в граж­данском обществе, не может игнорировать интересов по­следнего, он связан с ним душой и телом, и весьма странно желать, чтобы поэты, у которых чувства отли­чаются большей интенсивностью, остались глухи и немы к тому, что интересует субъекта среднего уровня. А если «гражданские мотивы» являются часто узко-тенденциоз­ными и поддельно-преувеличенными, то опять-таки вино­ваты здесь сами авторы, а не избираемые ими темы.

Теперь несколько слов о пресловутом «нытье».

Мрачное, пессимистическое направление современной поэзии действительно представляет собой явление ненор­мальное. Как бы ни были безотрадны условия обществен­ной жизни, как бы ни царили в ней порок, эгоизм и ко­рыстолюбие, все-таки современным поэтам нельзя впадать в излишне преувеличенный пессимизм и на все наклады­вать черные, и исключительно черные краски, так как в обществе, подобном нашему, не так давно вступившем на путь цивилизации, и не только не истощившем свои жизненные соки, но еще и недостаточно их обнаружив­шем, всегда существует множество шансов на возможность лучшего будущего, всегда можно открыть такие жи­вые элементы, которые могут проявиться в полном рас­цвете и силе, если только не терять своей личной энергии и бодрости духа. В обществах разлагающихся, подобно древнему Риму, вполне естественно, если все представи­тели интеллигенции падают духом и не видят просвета в будущем. Интеллигентная мысль в таком, и только в та­ком случае не имеет возможности успокоиться на чем-либо отрадном, подающем лучшие надежды. Но сила человече­ского духа такова, что даже при самых худших обстоя­тельствах не всегда угасает искра идеальных стремлений в горячих протестах, и в удручающих, мрачных изобра­жениях жизни римских сатириков блистает иногда свет­лый луч и вера в совершенствование человеческой при­роды; в стоической философии, обвеянной невыразимой печалью, на темном фоне ее не всегда встречаешь мрач­ные картины. И если даже интеллигентная мысль древ­него Рима не всегда была проникнута безусловным отри­цанием, то в обществах молодых бодрость и энергия должны быть преобладающим мотивом. Утверждение это вовсе не полагает и не допускает, чтобы следовало про­ходить перед всеми безобразными явлениями жизни с закрытыми глазами. Как раз наоборот, как мы уже ска­зали выше, нужно крайне чутко относиться к ним и быть на все отзывчивым. Но пусть наряду с картинами совре­менных бедствий рисуются идеалы лучшего, и будет вера в них и энергия! Это вовсе не значит, чтобы мы пред­лагали искусственным образом менять тон своей лиры. Искусственности здесь вовсе не требуется. Надо лишь стараться выработать свой характер и волю, не погружаться в исключительно личные чувства, измельчающие душу, а также и не поддаваться царящей моде и рутине. Мы думаем, что мода, понимаемая в смысле тенденци­озно вошедшего в жизнь обычая и привычки, играет не последнюю роль в пессимизме современной поэзии: поэ­ты друг от друга заражаются пессимизмом и мрачным отношением к жизни.

Дела так идти далее не могут: поэзия совершенно из­мельчает, утратит последние зародыши силы, так как для развития ее нужна здоровая пища, а ее-то и нет почти вовсе.

Новейших поэтов справедливо упрекают и в несовер­шенстве формы.

Действительно, ни один из них не возвысился до изя­щества и тонкости отделки поэтов предыдущей эпохи. Следует поэтому обратить серьезное внимание на выра­ботку внешней стороны поэзии. Недостатки ее, по нашему мнению, объясняются многими причинами. Прежде всего, заметно, что поэты не с особенным усердием изучают классические образцы своего искусства. Мы уже не гово­рим о недостаточном знакомстве с древними и европей­скими классиками. Несмотря на то, что наше среднее об­разование зиждется, главным образом, на изучении древ­них языков, всякий знает, что оно сводится к усвоению грамматических форм и почти вовсе не обращает внима­ния на художественное воспитание учеников на образцах древней поэзии. Эти пробелы не пополняются и последую­щим саморазвитием, так как у нас почти вовсе нет хоро­ших переводов, а некоторые авторы и вовсе не переве­дены. Существующие же переводы весьма слабы, даже, например, труды г. Фета, от которого можно было бы ожидать гораздо лучшего исполнения.

Европейских классиков тоже не особенно изучают. Со­вершенно иначе обстояло дело, например, в Пушкинскую эпоху. Мы знаем, что не только Лермонтов и Пушкин с малолетства ознакомлялись с французской, немецкой, английской литературами, но даже и второстепенные поэты шли по этому же пути. А теперь не видно даже, чтобы поэты хорошо знали и усваивали русскую поэзию и воспитывались на ее образцах.

Читать дальше